И, наконец, еще одна цитата, касающаяся этого первого вопроса: «Таким образом, принимая за партийный дух лишь одно из его свойств, – дисциплину, – мы скатывались от неустойчивости до покорности, от замалчивания до пособничества и развили в себе слепую веру в советскую непогрешимость».
Во второй части книги, посвященной сущности нынешнего советского руководства, Гароди публикует письмо, адресованное им 2 сентября 1968 г., после оккупации Чехословакии, французскому политбюро, в котором, в частности, говорилось: «Каждый день показывает, что теперешние руководители КПСС попирают все принципы – не только те, которые должны были бы лежать в основе отношений между компартиями, но и те, которые должны были бы руководить мышлением и действиями любого коммуниста… Поднимая этот вопрос, приходится задуматься над пережитками сталинизма, т. е. над той специфической формой догматизма, которая заключается в превращении в единственную и обязательную для всего мира схему того социализма, что история создала в России…»
«Эта политика, – пишет в другом месте Гароди, – привела к тому, что любое государственное преступление замалчивается, если оно способствует целости установленной системы, и в самом СССР подвергаются репрессиям не только писатели, но и все те, которые находят, что система нуждается в пересмотре, что поощряется антисемитизм в Польше, что восстанавливаются система доносов, цензура и чистки в Чехословакии…»
А вот вывод: «Всякий компромисс с нашей стороны невозможен с преступлением, совершенным по отношению к социализму… Можно ли вернуть социализму его подлинное лицо иначе, как отмежевываясь безоговорочно от группы, открыто оскверняющей все принципы?»
Иными словами, Гароди требует, чтобы французская компартия открыто и полностью порвала с руководством КПСС. Поскольку Гароди еще является членом партии, подобный случай, пожалуй, – первый во французской коммунистической практике.
В третьей части Гароди обосновывает это свое требование разрыва с КПСС тем фактом, что московское руководство, цепляясь за власть, не задумывается приносить в жертву международное коммунистическое движение.
«Дело приняло такие размеры, – пишет он, – что советские руководители, чтобы обеспечить свою гегемонию, основанную на догмате единого образца коммунизма, начали, точно так же, как и китайские руководители, проводить политику дробления коммунистических сил в мировом масштабе. Они, не задумываясь, требуют в каждой стране исключения тех, которые сопротивляются их политике силы во имя политики, основанной на принципах; они сознательно организуют расколы в тех компартиях, в которых они натыкаются на слишком сильное сопротивление.
Всё, от Финляндии до Испании и до Греции, происходит таким образом, как будто советские руководители видят главную опасность в победе социализма со слишком гуманным лицом, внушающим боязнь заразы, как вчера это имело место в Праге».
В этой части книги, озаглавленной «Я обвиняю», Гароди останавливается на ряде европейских стран:
– Финляндии, где «систематически организована фракционная борьба, при наличии крупных средств и раздуваемая советской стороной»;
– Австрии, где «Брежнев исполняет свое обещание раздробить на маленькие группки те компартии, которые посмели поддерживать чехов против московского диктата»;
– Испании, где, «чтобы наказать испанскую компартию, борющуюся за свою независимость, они не постеснялись изменить, после московского совещания компартий, свою позицию по отношению к Франко… В полный разгар забастовок в угольных шахтах Астурии, корабли с углем, имевшие назначением сломить забастовочное движение, были направлены к испанским берегам не только из США, но и из зоны Варшавского пакта: из Польши»;
– Греции, где Манолис Глезос и его друзья заклеймили вторжение в Чехословакию, «основной метод, как и в Испании, заключается в том, чтобы вызвать раскол в компартии, а затем помогать палачам. 14 декабря 1969 г. греческая фашистская печать заявила с ликованием, что посол СССР, совместно с греческим министром координации Макарезосом, положит первый камень пирейской электростанции Кератсини».
«Я предъявляю, – подчеркивает Гароди, – таким образом, тяжкое обвинение, взвешивая каждое слово. Я обвиняю нынешних советских руководителей в том, что они предпочитают и поддерживают любой режим, лишь бы не способствовать расцвету той или иной компартии, если есть опасения, что таковая стремится к социализму, не схожему с советским шаблоном и с ним не согласному».
В своей книге и в сделанных на ее счет заявлениях Гароди утверждает, что на верхах французской компартии есть люди, которые разделяют его взгляды, но не решаются их высказать открыто. Этого не следует упускать из виду. Во французской компартии, одной из самых мощных в Европе, действительно усиливается брожение, стремление освободиться от московской опеки. Поэтому позиция, занятая Гароди, отзовется, в какой-то мере, на судьбах всего международного коммунистического движения.
В книге Гароди, как и во всех его теориях, есть, конечно, слабые места. Как и многие другие, мало осведомленные о России иностранцы, он полагает, что «сталинский шаблон» коммунизма для высокоразвитых западных стран не подходит, но что он подходил для России. Очевидно, в его представлении наши деды, а то и отцы, лазили еще по деревьям, как обезьяны. Для такой «отсталой страны» даже коммунизм в его сталинской форме, дескать, был прогрессом…
Можно еще возразить, что коммунизм в его сталинском «извращении» непосредственно проистек из предыдущего ленинского периода, что коммунизм, когда он находится у власти, всегда зиждется на насилии, что коммунизм «с гуманным лицом» (каким он был в пражскую весну) с ленинскими методами властвования ничего общего не имел – и многое еще другое.
Но это только так, мимоходом.
З.А. ШАХОВСКАЯ
От частного к общему («Русская мысль». 1970. 17 декабря)
Зинаида Алексеевна Шаховская (1906–2001) – поэт, прозаик, критик, журналист. В 1926 г. в Париже была представителем брюссельского журнала «Благонамеренный», который редактировал ее брат. В том же году стала женой С.С. Малевского-Малевича. В 1930-е годы работала в бельгийской прессе, была корреспондентом в странах Прибалтики. В 1940 г. принимала участие в движении Сопротивления гитлеровцам. С 1942 по 1945 г. работала в Лондоне редактором Французского информационного агентства. В 1960-е годы – сотрудница французского радио и телевидения, с 1968 по 1978 г. – редактор газеты «Русская мысль». При ней газета, выходившая три раза в неделю, стала еженедельником. В этой газете, других русских изданиях З.А. Шаховская печатала стихи и критику. С конца 1980-х годов выступала как публицист на страницах московской периодики.
Статья «От частного к общему» – пример ее полемического стиля и одновременно свидетельство ценностных ориентаций Шаховской-редактора. Под ее руководством газета «Русская мысль» утверждала «свободу духа» и высокую объединяющую миссию культуры.
Об этом говорит и некрологическая заметка о Н.С. Хрущеве. Московская пресса ограничилась официальным ссобщением о его смерти (см.: Правда. 1971. 13 сентября; Известия. 1971. 14 сентября). Шаховская, в отличие от И.А. Ильина, в некрологе о Ф.Э. Дзержинском использовала этот жанр не только для осуждения политического противника, но нашла и слова сочувствия – в соответствии с важнейшей для нее русской традицией «любви к человеку».
