– И на то весьма похоже… – задумчиво протянул адмирал.
– Осмелюсь ещё побеспокоить, Павел Степанович. Дело некоторым родом политическое. Вместе с вами на Камчатском люнете была ранена Марья Захаровна, в неё также стреляли из штуцера…
– Знаю, как же-с. Сия дама поскромничала, мне ничего не сказала, это другие доложили. Но сейчас она, как понимаю, в порядке. Так что за политика?
– Тот самый господин, о котором мы говорили… он, видите ли, весьма разгневался, что стреляли в человека мирной профессии, к тому же женщину. У него в роду принято в таких случаях мстить. Осмелюсь доложить, он, не будучи российского подданства, утопил уже три корабля в Балаклавской бухте и не собирается останавливаться…
Нахимов уловил суть сообщения очень быстро.
– Ввиду того что он иностранец, мы не можем ему приказать, можем лишь уговорить или убедить, не так ли-с?
– Так точно, Павел Степанович.
В этот момент в дверь просунулась голова охранника.
– Ваше превосходительство, к вам ещё посетители… их превосходительства…
– Знаю, братец. Зови.
Но Семаков всё же вставил просьбу:
– Павел Степанович, я лишь прошу: без подробностей о… том самом. и ещё хотел бы представить Марью Захаровну к награде, не знаю лишь через кого.
– Что до доклада вышестоящим, то сие надобно обдумать-с. Касательно награждения: уверен, что Николай Иванович поддержит. Он эту даму искренне уважает и восхищен её храбростью.
Семаков знал от Таррота о небольшом отклонении эскадры неприятеля от курса на Севастополь, но не придал ему значения и не доложил Нахимову.
Следующих посетителей Нахимов принял с ещё большим радушием. Те, в свою очередь, поздравили раненого с очевидным улучшением состояния.
Адмирал перешёл к делу:
– Чрезвычайно рад видеть и вас в добром здравии, господа. Надеюсь, пожаловали с хорошими новостями?
– Будьте благонадёжны, Павел Степанович, новости добрые. Вот уж трое суток, как на линии соприкосновения войск полное затишье. Союзники не палят из пушек.
– И каковы тому причины-с?
– По сведениям, которые доставляет матрос Пётр Кошка со товарищи, неприятель экономит порох, картечь и ядра, – с улыбкой отвечал генерал-лейтенант. – Эти наши храбрецы регулярно в тыл к англичанам и французам ходят и пленных приводят – от них и сведения. Я уже подписал представление к наградам.
– Вполне по заслугам-с. Однако, господа, у меня, в свою очередь, есть новости, и они не столь хороши, как ваши. По данным нашей разведки, на Севастополь идёт эскадра, в составе которой три бронированные плавучие батареи, только что спущенные на воду в Тулоне.
Оба посетителя были отнюдь не дураками. Они сразу сообразили, что победная реляция Меншикову может обернуться скверно, если французские броненосцы добьются успеха. А экономный расход боеприпасов может означать не только нехватку, но и попытку сберечь их для решающего штурма.
Нахимов продолжил:
– Мы собираемся противопоставить им наши быстрейшие корабли с наилучшим вооружением: «Морской дракон» и «Херсонес». Капитан второго ранга Семаков, несмотря на молодость, умелый и осторожный офицер.
Посетители согласно кивнули.
Корабли готовились к смертельному бою. Каждую ночь матросы с хеканием перетаскивали тяжеленные ящики с боеприпасами, укладывая таковые в трюмы и забивая полки этажерок. Санитар Прохор, использовав наводящие ужас рассказы, ухитрился выбить из госпитального склада дополнительные порции корпии, бинтов и даже бутыль того, что Николай Иванович назвал учёными словами spiritus vini. Этот предмет оказался искусно спрятанным в трюме, поскольку многоопытный санитар имел все причины опасаться за его сохранность.
Палубные матросы (на самом деле они давно уже были трюмными) резали и привязывали куски сетей к леерам. Разумеется, офицерам вопрос о назначении этих изменений не задавали, но комендор Максимушкин, обладавший громадным опытом, поделился им с товарищами:
– Это, братцы, ежели трахнет ядром по корпусу або по гранатомёту вдарит, а он отскочит да по тебе, так в оглушении чуйств за борт полететь можешь – ан сетка и спасёт. Теперь ясно?
Группа офицеров союзников вышла на переговоры с белым флагом. После короткого совещания на встречу с ними пошёл штабс-капитан Грайновский: никого старше в чине в тот момент на люнете не было. Поскольку у союзников начальствовал бригадный генерал Джеймс Скарлетт, то договориться удалось лишь о месте (здесь же) и времени (через час) следующей встречи.
Разумеется, Нахимов прийти не мог, его заменил генерал-лейтенант князь Васильчиков. Его уже информировали, что каждую ночь на дно Балаклавской бухты отправляется один корабль союзников. До князя также довели причины, почему это происходит, – правда, без упоминания об участии дракона. Что-то вроде: «Один из наших гостей издалека весьма разгневан тем обстоятельством, что…»
Приветствия с обеих сторон были столь же учтивы, сколь и холодны. Всем офицерам было ясно, что раз переговоры инициировали союзники, то им надлежит начинать. Именно это англичанин и сделал:
– Сэр, довожу до вашего сведения, что мисс Флоренс Найтингейл, сестра милосердия, скоро прибывает сюда, в Крым, в составе большой группы своих коллег-женщин для оказания помощи раненым и заболевшим, а также для ухода за ними. Как вы сами догадываетесь, все они не являются комбатантами.
Виктор Илларионович Васильчиков с роду не играл в покер. И само собой, не знал выражение «покерное лицо». Но вот делать его он умел.
– Мы предлагаем заключить соглашение между российскими, английскими и французскими военными о недопустимости нападения с использованием любого вида оружия против означенных медиков-некомбатантов, – продолжил англичанин. – Точно то же, конечно, относится и к русским сёстрам милосердия.
Князь слегка наклонил голову в знак того, что предложение понято.
– Нам нет нужды заключать подобное соглашение, – ответил он. – Российские войска никогда не нападали на медиков-некомбатантов и не намерены делать это впредь.
Намёк на прошлые события выглядел более чем прозрачным. Но англичанин был хорошим дипломатом.
– Разумеется, гуманная позиция российской стороны в этом вопросе только приветствуется, но и мы желаем наглядно продемонстрировать своё стремление к соблюдению человеколюбия, насколько это возможно в условиях военных действий.
– Мы, в свою очередь, не имеем ничего против столь благородных намерений британского армейского и флотского руководства.
Британский генерал был образчиком ангельского терпения, поскольку раз за разом не обращал внимания на неявные выпады в сторону французов. Мало того: он принялся их защищать:
– В данный момент я действую с ведома и согласия французского командования. Уверяю, что они всецело…
