– Вы мне обо всем этом рассказывали, братец. Садитесь, ужасный шевалье… Нам надо поговорить.
Рагастен поклонился молодой женщине и машинально вспомнил великолепие Веселого дворца.
– Идем дальше! – продолжила работу Лукреция, пробегая взглядом очередное письмо. – Вот кардинал Виченти возражает против пошлины, которую мы требуем за каждое венчание и погребение… Отпишите ему, – бросила она секретарям, – что ему следует обратиться к формальным терминам нашей последней буллы «Esto matrimonium»
[16]. Помогите же мне, шевалье… Распечатайте этот пакет.
Рагастен повиновался, ошеломленный и пораженный.
Лукреция говорила, действовала, командовала так, как будто бы она сама была папой! С нею нельзя было сравнить Лукрецию из Веселого дворца. Перед ним предстала королева с повелевающим взглядом, немногословными распоряжениями, царственными жестами – настоящий дипломат, министр, работающий в государственной канцелярии!..
– Ах! Ах! – рассмеялся Чезаре. – Вы удивлены, шевалье… Признайтесь, что всё это вас поразило… Вы еще не то увидите… Лукреция, видите ли, вобрала в себя весь разум нашего рода!
– Монсиньор! – сказал Рагастен. – Я не удивлен; я просто восхищаюсь активностью ума и работоспособностью синьоры герцогини ди Бишелье.
– Письмо от нашего посланника в Пезаро! – сказала Лукреция. – Он предупреждает нас, что славные граждане Пезаро возмутились… Две тысячи вооруженных граждан… Это тебе, Чезаре!..
– Хорошо! Мы разом с ними управимся!
– Напишите испанскому послу, что он требует невозможного, – продолжала Лукреция. – Папа не может согласиться с подобной узурпацией его прав. Испанский король – слишком хороший католик, чтобы не понимать этого. А если потребуется, мы поможем ему понять!
– Черт побери! Ты сердишься, Лукреция? – расхохотался Чезаре. – Что там такое?
– Да ничего… Пустяки.
Рагастен с растущим изумлением наблюдал за этой сценой, в которой раскрывалась истинная Лукреция. Она была папессой!.. Ему показалось омерзительным это очевидное преступление, совершаемое столь безрассудно смело. Он сидел немного в стороне, в полутени, отбрасываемой углом зала, но оттуда шевалье все видел и слышал.
– Напишите, – обратилась в этот момент к одному из секретарей Лукреция, – напишите кардиналу Орсини, что Его Святейшество примет его завтра, на вилле Бельведере, за завтраком.
– Значит, этот бедный Орсини будет завтракать с нами? – спросил вполголоса Чезаре.
– Это его подтолкнет, – ответила Лукреция, также вполголоса. – Подтолкнет провести следствие о следствии нашего дорогого Франческо…
Рагастен услышал эти слова и вздрогнул. Ему показалось, что он понял мрачное предзнаменование этого приглашения.
– Кстати, – продолжала громко Лукреция, – а найден ли убийца нашего дорогого брата?
– Я приказал арестовать два десятка негодяев, – небрежно бросил Чезаре. – Дюжину из них уже подвергли пыткам, но ни один из этих болванов не признался… Надо обязательно найти злодея… Подобное преступление не может остаться безнаказанным.
– И я так думаю, – холодно поддержала брата Лукреция.
Рагастен слушал очень внимательно; он спрашивал себя, не спит ли он. Он был уверен, по меньшей мере таково было его инстинктивное убеждение, что герцога Гандийского убили в Веселом дворце. С непреодолимым ужасом он услышал, как Чезаре говорил со зловещей усмешкой о пытках, которым подвергли несчастных, о том, что «необходимо» заставить сознаться в преступлении, ими не совершенными.
Он готов был сразу же сказать Чезаре, что пришел проститься с ним, но Рагастена удержало обещание, данное им Рафаэлю. И он решил дождаться конца этой сцены. Он хотел приблизиться к столу, за которым сидела Лукреция, но тут маленькая боковая дверца отворилась. Из нее вышел монах и направился прямо к Лукреции. Рагастен вздрогнул, узнав дона Гарконио.
Монах не видел шевалье. Он остановился возле стола, спиной к Рагастену.
– Ну? – спросила Лукреция монаха.
– Все сделано.
– Хорошо!.. Это доставит удовольствие отцу.
– Объект шел совершенно один… Мы чуть не убили художника.
– Ну, надеюсь, не убили?.. Отец очень хочет, чтобы «Преображение» было закончено… Стариковский каприз.
– Нет, герцогиня, не убили… Только оглушили… Он придет в себя. Что же до малышки, то мы схватили ее и, согласно вашему приказу, доставили в Тиволи.
– Великолепно! Вы можете удалиться, дон Гасконио… Синьор церемониймейстер, извольте объявить, что аудиенция окончена…
Монах ушел, а Рагастен, мертвенно-бледный, с каплями холодного пота на лбу, прикусил губу, чтобы не закричать.
XVII. Хороший замысел понтифика
Итак, это дон Гарконио похитил Розиту. И похищение это произошло по прямому приказу семейки Борджиа… Молодую девушку увезли в Тиволи. Рагастена словно столбняк поразил. Он спрашивал себя, из каких же чудовищных бандитов состоит эта семейка, на службу к которой он только что поступил!
Но с какой целью похитили девушку? Рагастен едва осмеливался предполагать. И тем не менее это пойманное им на лету слово «Тиволи» можно было сравнить с лучом света… Он припомнил всё, что говорили в Риме об этом сельском имении папы. Он вызвал в своей памяти рассказы о совершавшихся там оргиях и дебошах. Он содрогнулся, подумав о Рафаэле, с которым у него так быстро завязалась горячая дружба. Прежде всего надо предупредить его.
Рагастен поискал глазами, как бы он мог исчезнуть, не привлекая внимания Чезаре, когда нежная рука сжала его ладонь.
– О чем вы задумались, прекрасный шевалье?
Перед ним стояла Лукреция.
Рагастен приложил немалое усилие, чтобы подавить чувство страха и отвращения, которое он испытывал. Он попытался улыбнуться.
– Что вы там замышляете? – крикнул издалека Чезаре.
– Сегодня вечером, в десять часов, в Веселом дворце, – шепнула Лукреция. – Отдаю вам, братец, вашего шевалье, – добавила она вслух. – До скорой встречи, синьор…
Шевалье низко поклонился, чтобы скрыть замешательство.
– У моей сестры голова на нужном месте, не так ли? – спросил Чезаре, приблизившись и фамильярно взяв под руку Рагастена.
– Восхитительный министр, монсиньор…
– Да! Она ведет текущие дела: получает письма и отвечает на них, принимает послов… Отец начинает уставать… Он так много работал… Ну, пойдемте, шевалье… Я хочу вас представить понтифику… Именно поэтому я вас позвал.
– Монсиньор… – возразил Рагастен, – прошу вас… позднее. Я не подготовился к такой чести.
