Это был человек лет тридцати, маленького роста, сухощавый, энергичный на вид, с загорелым, обветренным лицом, на котором выделялись бесконечные черные усы и глаза, блестевшие, как карбункулы. Хотя он сидел на очень дорогой лошади, одет незнакомец был, как бродяга, и кутался в изодранный плащ. Он пытался привлечь внимание Рагастена и, поприветствовав его, тихо сказал на ухо:
– Монсиньор, ваш преданный слуга готов выполнять свой долг!
Но Рагастен не слышал его. Он не замечал ни человека, ни его лошади, ни почтительного приветствия!
В самом деле! В этот самый момент у Святого Иоанна ударили в большой колокол, и на этот басистый гул сейчас же начали отвечать три сотни римских церквей; растворились окна; из них высунулись головы испуганных горожан; неописуемое волнение охватило громадный город, который всего мгновение назад сонно дремал, а теперь внезапно пробудился под галдящим перезвоном.
– Набат! – понял Рагастен и сочно выругался. – Это в мою честь! Сейчас закроют городские ворота! Вперед, Капитан, вперед!
Рагастен натянул поводья. Капитан после трехдневного отдыха ярился от нетерпения. Лошадь звонко заржала и понеслась прямо перед собой, да так, что камешки вылетали из-под копыт.
– Стой! Проезд закрыт! Сто-ой! – кричали солдаты, торопившиеся закрыть ворота.
Капитан был еще в двадцати шагах от ворот. Рагастен резко сжал бока лошади шпорами, так что даже выступила кровь.
– Остановись! – крикнул офицер стражи. – Проезда больше нет!
– Я все же проскачу! – проревел Рагастен.
Он направил лошадь прямо на офицера, опрокинув его на землю. Еще трое или четверо солдат упали. Капитан мчался, как вихрь. Рагастен был спасен!..
Прежде всего всадник решил позаботиться о лошади. Он гладил ее, трепал по шее, а бравое животное тем временем пожирало расстояние в бешеном галопе.
– Спасибо, Капитан! Спасибо, боевая подруга!.. Я сделал тебе больно, не правда ль?.. Но, видишь ли, так было надо… Без этого мы бы погибли.
Он обернулся и взглянул на город. Солдаты заканчивали закрывать ворота. А издалека все еще звучал набат.
– Ну, теперь вопи, Чезаре! – закричал Рагастен, опьяненный свободой, опьяненный фантастической скачкой. – Вопите все Борджиа, самцы и самки!
[20] Это мою свободу, мое ликование празднуют ваши медные глотки!
И в самом деле. Только один Борджиа мог отдать приказ бить в набат, что имело только одну цель: обнаружить и арестовать Рагастена!
Шевалье снова обернулся. И тут он заметил, что его преследуют. Какой-то всадник летел за ним, прижавшись к лошадиной спине.
Удостоверившись, что противник только один, Рагастен улыбнулся. И эта улыбка стала настоящей поэмой силе и доверию. Доскакав до первого попавшегося ручья, шевалье остановил лошадь. Он спрыгнул на землю, зачерпнул горстью воды и принялся обмывать раны своего Капитана!
XXVI. Спадакаппа
Краешком глаза Рагастен наблюдал за стремительно приближавшимся соперником. Теперь его уже не удерживал на расстоянии галоп Капитана. Вскоре всадник подскакал к Рагастену. Это был тот самый мужчина, что почтительно приветствовал нашего героя в момент, когда прозвучал набатный колокол.
Рагастен приготовился в обороне, взявшись рукой за рукоять шпаги. Но, к его величайшему изумлению, мужчина соскочил с лошади и приблизился к шевалье, глубоко кланяясь на каждом шагу. Рагастен заметил, что у всадника не было оружия.
– Ола, дружище! Уж не ко мне ли вы так торопились?
– Монсиньор, ваш скромный слуга к вашим услугам!
– Что вы хотите?
– Только минутного свидания, если ваша честь соизволит.
«Кто бы это мог быть? – думал Рагастен. – Полицейский агент? Убийца? Шпион?»
– Вы что-то хотели сказать мне? – обратился шевалье к приезжему.
– Кое-что предложить, ваше превосходительство.
– Сначала, друг мой, доставьте мне удовольствие, отбросив в сторону все эти «чести», «превосходительства» и прочее. Твоя вежливость становится надоедливой…
– Синьор шевалье… Я называю вас так, чтобы выказать свое повиновение…
– Откуда тебе известно, что я шевалье?
– Да очень просто. Мне и ваше имя известно. Я знаю вас. Да и кто в Риме вас не знает?.. В городе только и говорят о ваших подвигах, о том, как вы разделались с бароном Асторре, о вашем триумфальном входе в Веселый дворец. Черт возьми!.. Лакеи сболтнули… И потом в день, когда мы должны были вас убить…
– А! А! Вот и откровение!
– Бог мой! Синьор шевалье! Делали всё, что можно… Нам заплатил Гарконио, и мы должны были кричать, что вы убили герцога Гандийского… и что вам надо бы как следует воткнуть кинжал между лопаток…
– Черт возьми! Храбрец мой! Да ты веселый собеседник!
– Да! Но вы схватили Гарконио за шею и бросили нам в лицо, словно косточку от гнилой сливы… Какой бросок, о боже, какой был бросок, монсиньор…
– Опять…
– Простите, повинуюсь, синьор шевалье. Я был в числе тех, кого повалил падающий монах… Короче, когда я увидел всё это, когда я увидел, как вы проскочили над нашими кинжалами, я почувствовал к вам… как бы точнее сказать… обожание…
– Ты мне льстишь…
– Да, осмелюсь сказать: страстное обожание. И тогда я сказал себе, что должен поступить на службу к такому синьору… Это было бы для меня честью…
– Как тебя зовут, храбрец?
– Приятели кличут меня Спадакаппа.
– То есть шпага и плащ! Бандитская кличка! Это не имя человека.
– Уж как есть… Таково мое единственное имя.
– Ладно, пусть будет Спадакаппа. А скажи-ка, друг мой Спадакаппа, видишь ты эту дорогу? Я еду по ней на юг. Ты же поедешь вон туда, на север. Советую тебе исчезнуть так быстро, как только сможешь, если не хочешь свести знакомство с дубинкой, котрую я вырежу вот из этого дерева и попотчую ею твой хребет.
Спадакаппа воздел руки и взмолился в комичном ужасе:
– Синьор шевалье меня гонит! О, все райские святые! Что со мной будет?
– Ба! – расхохотался Рагастен. – Да ведь святые, к которым ты взываешь, могут оказаться вполне приличными дьяволами и указать тебе на какого-нибудь буржуа, которого ты сможешь ограбить…
– Синьор шевалье, послушайте меня, прошу вас. Своим прежним существованием я недоволен до крайности. Жить в мире, не помышлять о зле – как это должно быть хорошо! Возможность спокойно спать, не пробуждаясь среди ночи с рыскающим взглядом и стоящими дыбом волосами! Возможность уверить себя в том, что проходящие мимо люди не смотрят на тебя с презрением!… Я мечтаю об этом, синьор шевалье…
