«Тиволи, – говорил он себе, – находится по дороге к Монтефорте. Войска Чезаре должны обязательно пройти здесь. Когда я увижу, как везут пушки, латы, фашины, пойму что делать… А пока…»
А пока Рагастен быстрым шагом шел к вилле папы, вокруг которой он блуждал весь остаток дня. Вернувшись вечером в «Цветочную корзинку», он сказал друзьям:
– Первая рекогносцировка проведена. Теперь мы знаем силу врага: на вилле и ее пристройках разместились пятьдесят вооруженных гвардейцев, свыше тридцати лакеев разного рода, а еще штук двадцать секретарей, клириков, синьоров и епископов… Спору нет, мы имеем дело с сильным противником. Но тем славнее будет наша победа, черт возьми!
На следующий день, ранним утром, Рагастен снова отправился к вилле. Накануне он разговорился с одним из слуг. На этот раз он ожидал большего. Пристроившись за скалами, среди высоких папоротников, он наблюдал за виллой и окрестностями. Его укрытие находилось высоко над дорогой, а потому он мог свободно глядеть и за ограду сада.
Уже с час Рагастен занимал этот пост, внимательно изучая входящих и выходящих, как вдруг увидел на этой стороне ограды устало бредущего старика, вытиравшего рукой пот со лба. Он вышел на дорогу через маленькую калитку в ограде сада.
«Возможно, это то, что мне надо», – подумал Рагастен.
Он тотчас оставил свой наблюдательный пункт и направился навстречу старику, одетому в причудливую смесь из городской и сельской одежды. Поравнявшись с ним, Рагастен вежливо, и с улыбкой приветствовал старика, так что тот, удивленный, остановился.
– Гутен морген
[23], – сказал Рагастен. Это, кстати, были единственные известные ему немецкие слова.
– Не понимаю, синьор, – ответил встречный по-итальянски.
– В таком случае и я буду говорить по-итальянски, – улыбнулся Рагастен, переходя на язык Данте. – Но вы извините меня за плохое знание вашего наречия.
– Вы иностранец?
– Немец, с вашего позволения! Немец, прибывший в Рим по делам и в том числе мечтающий увидеть, хотя бы издали, великого Святейшего отца, каковым является Александр Борджиа, да благословит его Бог!
Рагастен снял шапку. Старик сделал то же самое.
– Аминь! – сказал он, а потом тут же добавил: – Но, молодой человек, вы очень рискуете не выполнить свое желание, потому что Его Святейшества нет в Риме…
– Ах, какая жалость!.. А я прибыл сюда издалека, да еще пешком…
– Святой отец находится здесь, на этой вилле, но он из нее никуда не выходит.
– Откуда вы знаете? Может быть, вы имеете счастье и честь принадлежать к его семейству?
Старик гордо выпрямился:
– Я занимаю должность главного садовника его собственной виллы в Тиволи! И почти каждый день вижу, как он прогуливается по саду.
– Садовник! – воскликнул Рагастен. – Дайте руку, синьор! Ведь это как раз то ремесло, какое я изучаю. Ах, садоводство!.. Это высокое искусство, секреты которого с каждым годом утрачиваются.
– Как, молодой человек, – старик был польщен, услышав такую похвалу своего ремесла, – вы тоже занимаетесь искусством возделывания цветов и трав?
– У меня в жизни не было иного стремления. Должен вам признаться, что кроме желания видеть великого святого отца (здесь Рагастен снова снял шапку, старик последовал его примеру и снова сказал на всякий случай «Аминь»), в Италию меня побудило поехать еще и желание изучить великолепные сады, слава о которых дошла до Германии, в том числе и сады Тиволи.
– Как? О садах Тиволи знают в Германии?
– Синьор! О них знают во всем мире!
Садовник поднял глаза к небу: он познал опьянение славой! Он был убежден, что сады, слава о которых гремит по всему миру, могут быть только садами папской виллы – то есть его садами! И он счастливо улыбнулся.
– Значит, молодой человек, вы хотите быть садовником?
– Такова моя цель, и смею полагать, что добился кое-какого прогресса в этом искусстве, коим я занимаюсь уже много лет…
– Вы знакомы с прививками?
– О! Селекция давно перестала быть для меня тайной. Я превращал груши в яблони, мне почти удалось вырастить из апельсинных деревьев лимонные.
– Вот это да! А цветы, молодой человек?
– Я на них специализируюсь. Мне известны две тысячи сортов роз, триста семейств герани, сообщества резеды, мелиссы, гвоздик, я могу перечислить вам разновидности лилий и виды маков…
Папский садовник слушал, раскрыв рот…
«Да этот молодой человек, – подумал он, – настоящий кладезь познаний».
– А фрукты, синьор, фрукты? – вслух поинтересовался он.
– О!.. Фрукты… фрукты!
– Или вы пренебрегли столь важным полем деятельности?
– Я?.. Да что вы!.. Фрукты!.. Это же венец нашего искусства… Слушайте…
Рагастен схватил старика за руку.
– Говорите! – сказал он взволнованно.
– Ладно уж!.. Я нашел… Да должен ли я говорить?.. Вы будете хранить секрет?
– Клянусь вам Мадонной, святым Бонифацием, святой Петрониллой!..
– Ну тогда… Я нашел разновидность персика, которой больше нигде нет!
– Возможно ли такое? – удивился старый садовник.
Рагастен утвердительно кивнул головой. Простак уселся на камень в тени каких-то кустов. Дела принимали серьезный оборот, и ему надо было собраться. Рагастен присел возле него.
– Мастер, – вдруг спросил он, – а не можете ли вы показать мне сады святого отца, те сады, на которые я пришел посмотреть издали?
Садовник даже вздрогнул от удовольствия и ужаса.
От удовольствия – потому что впервые за свою долгую жизнь он встретил человека, который понимает его душу садовника, кто называет его мастером! От страха – потому что неожиданный вопрос подвергал его опасности поддаться демону искушения. Он пристально посмотрел на остававшегося невозмутимым шевалье.
– Молодой человек, – спросил он. – Как прикажете вас называть?
– Петрус Майнингбаукиршер.
– Аминь! – перепугался садовник. – А меня зовут Бонифаччо Юонифаци… Итак, синьор Петрус, перед вами стоит отчаявшийся человек.
– В самом деле, когда я имел честь встретить вас, то приметил вашу печаль… Могу ли узнать ее причину?
– От такого собрата, как вы, я не могу ничего скрывать… Очень странно, но мне вы внушаете доверие.
– Взаимное, достойный мастер… Ну так говорите…
Бонифаци еще раз насладился прозванием «мастера», которое ему пожаловали. Потом, растроганный, продолжал:
– Ну вот, синьор Петрус… Никогда мне не повторить вашего фамильного имени… Знайте же, что персики – любимое лакомство нашего святого отца… Между нами, мне кажется, он только затем и ездит в Тиволи, чтобы поесть персиков…
