– Дорогие, любезные синьоры! Тот, кого я выбираю, поскольку вы предоставили мне честь этого выбора, кого я выбираю нашим вождем и своим супругом, кому вы все доверяете, кого уважаете, кто реально сможет получить доверие стольких выдающихся людей… Это … князь Манфреди…
Гром приветствий последовал за словами графини. Все присутствовавшие единодушно признавали князя достойным вождем как в советах, так и в битвах. Только двое или трое молодых людей побледнели от досады, но вслух протестовать не стали. В число обиженных попал и Джованни Малатеста.
Князь Манфреди вначале был удивлен выбором Примаверы, но потом не мог скрыть удовольствия. Приблизившись к графине Беатриче, он склонил свой высокий стан, словно специально созданный для мощных доспехов, взял руку той, кого он мог уже считать своей невестой, и поцеловал. Этот поцелуй заставил задрожать Примаверу… На что, собственно говоря, рассчитывала девушка? И почему какой-то ужас охватил ее сердце в то время, как старик тихо говорил ей:
– Будьте благословенны, дорогая Беатриче, за то, что доставили столько радости моему почтенному возрасту… Я всегда относился к вам как к дочери… Вы пожелали, чтобы я стал вашим супругом… Это большая честь для меня, и хотя волосы мои белы, клянусь вам Мадонной, что никто даже не догадывается сейчас, каким ореолом любви вы будете окружены!
Старик выпрямился. Он повернулся к собравшимся; глаза его сияли, широкие плечи распрямились, грудь подалась вперед. Казалось, он был полон сил, когда закричал:
– Я принимаю двойную честь, оказанную мне. Синьоры, я назначаю Валентино Рикардо командующим конным войском, а Тривульче из Пьомбино – командующим пехотой. В мой совет войдут: Родериго д’Имола, Джованни Малатеста и Джулио д’Орсини.
Прошли три дня. Князь Манфреди разослал всадников во всех направлениях; окрестности Монтефорте были обследованы в радиусе многих верст; но все поиски оказались тщетными. Измена графа Альмы стала очевидной.
На четвертый день колокола зазвонили вовсю. Фанфары звучали на дворцовой площади. Огромная толпа, шумливая и радостная, заполняла площадь.
В полдень графиня Беатриче Альма появилась на верхней площадке парадной лестницы, окруженная придворными дамами и кавалерами. Князь Манфреди подал ей руку. Их приветствовал радостный рев толпы. Князь и Беатриче медленно спускались по ступеням, устланным богатыми коврами: он сиял; она была бледной в роскошном платье из белой парчи, с золотой короной на собранных в пучок светлых волосах. Она была похожа на государыню, открывающую веселый народный праздник… Таким праздником стала ее свадьба.
XL. Встреча
Джованни Малатеста не ошибался: паломники, которых он застал с графом Альмой, оказались именно эмиссарами Александра VI. Это были барон Асторре и монах дон Гарконио.
Графу Альме в то время было под пятьдесят, он был довольно слаб здоровьем, обычно молчалив, характер имел нерешительный, изменчивый; он никому не доверял, всю жизнь боялся покушений и всякий раз прибегал к хитрости, когда предстояло сражаться. Он страстно любил отдыхать.
Он содрогнулся, когда заметил, что у дочери развивается смелость, которая могла бы ее подтолкнуть к весьма решительным действиям.
Беатриче любила охоту и воинские упражнения; она бледнела от гнева всякий раз, как отец принимал с почестями посланников папы. Однажды она стеганула хлыстом одного римлянина, который сказал в ее присутствии:
– Однажды Монтефорте станет еще одним прекрасным цветком в папской тиаре.
Чезаре Борджиа вознамерился овладеть городом. Беатриче тогда объехала все окрестности, предрекая войну, а в самом Монтефорте вызвала такой энтузиазм, что покоритель Романьи вынужден был отступить. Но граф Альма знал, что рано или поздно ему придется подчиниться.
Когда он узнал, что Беатриче организует союз всех синьоров, которых Борджиа лишили владений, граф ужаснулся. Он согласился принять верховное командование; или, скорее, это Беатриче приняла командование под его именем.
Но в это время Александр VI уже заинтересовался графом, и именно в этот момент Альма принял решение… Поэтому когда переодетые паломниками барон Асторре и дон Гарконио передали ему предложение папы, граф Альма отнекивался только для видимости. И накануне того самого дня, когда во дворце должна была состояться генеральная ассамблея всех вождей, граф тайно покинул свое жилище, вышел из города и на некотором расстоянии от крепостных стен встретился с ожидавшими его бароном и монахом. И тем не менее он устыдился.
– Синьоры, – сказал он, – я поеду с вами в Рим, потому что хочу увидеть святого отца… Единственное мое желание – избежать новой войны… Давайте поспешим, потому что я хочу вернуться в Монтефорте.
– О! Вам не надо ехать до Рима, – сказал дон Гарконио, язвительно улыбаясь. – Он собирался в Тиволи, когда мы выезжали сюда. Думаю, что он уже там.
Они пустили коней рысью. Граф Альма ехал между монахом и бароном, словно пленник. Фактически так и было: граф сдался еще до сражения.
– Что же касается предложений, которые вы мне сделали, – продолжал он машинально, скорее для приличия, – я не хочу их обсуждать.
– А ведь они великолепны, – сказал Асторре. – Дворец и годовая рента в две тысячи золотых дукатов.
– Пост великого гонфалоньера
[26] с великолепным доходом, который он приносит, – добавил дон Гарконио.
– Право иметь личную гвардию в количестве двадцати солдат.
– Командование папской дворянской гвардией.
– Дворянский титул консультанта личного совета святого отца.
– И наконец, – заключил дон Гарконио, – самое прекрасное положение в Риме… после самого папы и Чезаре.
– Не будем говорить об этом! – прервал их граф Альма, в глубине души уже скрупулезно отметивший различные преимущества, которые предлагал ему Александр VI в награду за измену.
Маленькая группа всадников ехала быстро и остановилась только на ночь. На следующий день они рано отправились в путь, а вечером расположились в маленькой гостинице городка, находившегося между Монтефорте и Тиволи. В той же самой гостинице, как мы знаем, остановился и Рагастен, ехавший из Тиволи в Монтефорте.
Они решили перепробовать чуть не все гостиничные запасы провизии. Ужинала троица с большим аппетитом, и при этом путники весело переговаривались между собой.
– Как подумаю, – гудел Асторре, которому стоило даже немножко выпить, как всякое чувства такта у него пропадало, – как подумаю, какие лица скорчили в этот момент все эти Малатесты, Манфреди, Орсини.
