– Мама не учила тебя простой вежливости?
– Этому необязательно учить, все зависит от воспитания. Твои родные не молчали во время еды, верно?
– Мы с братом обычно дрались за столом. И без умолку болтали, – усмехнулась она.
– Так вы с братом не ладили?
– В основном – ладили. Но я любила командовать: этакая старшая сестра-всезнайка, обожавшая хвастаться своими достижениями. А он был завистливым младшим братом без каких-либо успехов. Я очень его люблю, но он умел задеть меня за живое. Не назвала бы это достижением, но в этом искусстве его трудно было превзойти.
– Обычно драки за столом не приветствуются, – заметил он.
– Кто бы говорил! – рассмеялась она. – Мы с Джонни были детьми. Обычные ребяческие выходки. Будь я сейчас дома, мы и не подумали бы ссориться.
Она не собиралась впадать в ностальгию из-за тоски по дому и брату, но все же замолчала. Должно быть, эмоции отразились на лице, потому что Диган перестал есть и уставился на нее.
– Я знал свинью по кличке Макс, – неожиданно объявил он.
Брови девушки сошлись:
– Обзываешь меня свиньей?
– Одна леди подружилась с ней и назвала Максимилианом, хотя все звали ее просто Макс. Я вовсе тебя не обзываю.
Она продолжала есть. Несколько глотков – и ее настроение улучшилось.
– Домашняя свинья, вот как? Не удивляюсь. Однажды я полюбила петуха, приносила ему отборные семена, не сердилась, когда он будил меня раньше, чем хотелось бы. Подбадривала его каждый раз, когда он дрался с нашим вторым петухом, тем, что постарше. Утешала, когда он проигрывал. Но в одной такой драке он погиб. Я плакала, как младенец, и едва не застрелила его убийцу, но бабушка помешала, и правильно. Из двух петухов только один может быть главным. После этого я больше никогда не дружила с животными, если не считать Ноубла. Не люблю терять того, к кому привязалась.
– Так ты выросла на ферме?
– Птичьей ферме. Бабушка и дедушка построили дом подальше от города, так что Бингемы не были хозяевами нашей земли. Поскольку они владели почти всем городом, родители сначала спросили разрешения. Разрешение они получили. Но город рос в направлении фермы, так что Карл, вероятно, пожалел, что позволил им строиться.
В дверь снова постучали:
– Должно быть, принесли лекарство, – догадался Диган, поднимаясь со стула. Он взял у посыльного маленький пузырек и запер замок на ночь.
– Если ты поела, нужно натереть этим зельем места укуса.
Макс встала и протянула руку:
– Я сама!
– Не сможешь. Поэтому ложись на живот.
Макс, не двигаясь с места, уставилась на постель.
– Я знаю, ты привыкла заботиться о себе, – добавил он терпеливо. – Но сейчас нуждаешься в помощи, потому что не можешь дотянуться до середины спины. И хотя я вполне способен силой уложить тебя на кровать…
– Знаю! Именно так ты поступил сегодня утром, – не выдержала Макс и тут же пожалела об этом, со стыдом вспомнив их встречу.
– Насколько я припоминаю, ты несколько раз пыталась меня ударить, – ответил Диган.
Ей показалось, что уголки его губ поползли вверх.
– Ты это заслужил, – пробормотала она, краснея.
– Полагаю, места укусов сильно горят. Еще есть причины не принимать помощь?
Если продолжать в этом духе, она будет выглядеть ребячливой и капризной. А укусы жгли все сильнее.
Она подошла к кровати. Подняла рубашку на спине, легла на живот и, сжавшись, стала ждать его прикосновения, не в силах поверить, что позволила это. И не могла поверить, что он способен ей помочь. От сознания, что Диган добр к ней, становилось не по себе.
– Сними рубашку.
Мириады предположений пронеслись в ее голове, но ни одной причины, убедившей ее снять рубашку, не нашлось.
– Нет, – отрезала она.
– Я не шучу, – вздохнул он. – Рубашка сотрет лекарство, которым я собираюсь тебя намазать. Можешь обойтись без нее одну ночь, чтобы дать ранкам возможность зажить.
Почему это звучит так логично?
– Кроме того, это отель, а не бордель.
Зачем он опять об этом вспоминает?!
Но Диган тут же добавил:
– Я уже видел твою спину, когда отпугивал пчел.
Макс заскрипела зубами. Может, он еще вспомнит, что видел ее грудь?
– Очень красивая спина, но у меня нет особых планов на нее. Только намазать укусы.
– Ладно. Мажь, – буркнула она, ухитрившись выпутаться из рубашки, не поднимаясь.
Диган помог ей стянуть рукава с запястий и отбросил рубашку, садясь на край кровати. Макс зажмурилась, готовясь к боли, которая непременно придет, стоит ему дотронуться до нее. Но прикосновение было успокаивающим, она мгновенно ощутила прохладу. И никакой боли. Но она все равно никак не могла расслабиться: мешали его близость и пальцы, легко втиравшие мазь в кожу.
– Где были твои родители, пока ты росла?
Похоже, он пытается ее отвлечь. Но вряд ли это сработает, тем более что Макс приятны его прикосновения. Но она все равно ответила:
– Ма умерла, когда рожала Джонни, и я ее совсем не помню. Па отвез нас к своим родным в Техасе, чтобы со мной рядом была женщина. Но он там не задержался. Через несколько лет уехал, и больше о нем ничего не слышали. Он всегда твердил, что море его зовет.
– Так ты даже не знаешь, жив ли он?
– Умер в море. Нам прислали сверток с его пожитками и запиской от друга, где было сказано, что он утонул. Он так стремился стать моряком, а не умел плавать. Это произошло за несколько месяцев до смерти деда. Именно тогда я стала охотиться и всячески заботиться о бабушке.
– Она больна?
– Нет, бабушка крепкий орешек, но я не хотела, чтобы она жила одна и много работала. Теперь твоя очередь, щеголь.
– Хотелось бы… но меня никто не жалил.
Не это Макс имела в виду, но улыбнулась, восхищенная его умением избегать разговоров о себе. Кроме того, она наслаждалась чудесным избавлением от боли, нежными прикосновениями его пальцев к спине, шее, руке. Довольная и сытая, она слишком хотела спать, чтобы настаивать на его признаниях. И уже почти спала, когда ей показалось, что он коснулся губами ее плеча.
Глава 20
– Вот такого роста, – сказал Диган хозяину лавки. – На голову ниже меня. И тощий.
– Будет лучше, если вы приведете мальчика, чтобы он мог примерить рубашку.
– Не пойдет, – отрезал Диган. – Посмотрите, есть ли у вас что-то, подходящее парню такого размера.
Диган подождал, пока хозяин исчезнет в глубине лавки. Дверь открылась, появились женщина с маленькой девочкой. Когда ребенок показал на ножные кандалы, висевшие у Дигана на шее, женщина повернулась и увела дочь.
