Макс отодвинула кролика подальше от огня, чтобы остудить, порылась в мешке с едой и вынула пару яблок и еще что-то. Разрезала хлеб на весу, привыкнув делать это без доски для резки. Не стоило таскать лишний груз, а доска довольно объемная. Положила несколько кусочков на сковороду и поставила греться, предварительно покрошив сверху немного сыра.
Когда-то она ела из оловянной тарелки, но последнее время – прямо со сковороды. Тарелку, как и рыболовную сеть, пришлось оставить как-то ночью, когда она услышала звук треснувшей ветки и, наскоро собравшись, умчалась. Не привыкшая быть в одиночестве и спать под открытым небом, она долгое время всего пугалась, но заставила себя преодолеть эти страхи, принимая разумные меры предосторожности и приучившись уповать на судьбу в любой ситуации. Правда, Макс не рассчитывала, что на ее пути появится кто-то, вроде Дигана, который будет противостоять ей на каждом шагу и разгадает все ее трюки. Зато она чувствовала себя под его защитой.
А вот это странная мысль, учитывая, что он поцеловал ее, и ей это понравилось. Она не собиралась позволить этому случиться снова. Черта с два! Целовать мужчину, который связывал ее и хотел заковать в кандалы? Повезло ему, что она не метнула нож прямо ему в сердце!
– Прекрати дуться.
Она бросила ему нож.
– Тебе лучше взять это, прежде чем я найду ему другое применение.
– Может, отнять и пистолет, который у тебя на бедре? – спросил он, вскинув брови. – Кажется, ты сказала, что хотела ощущать вес оружия на своем бедре. Для спокойствия, – пожав плечами, напомнил он. – И я прекрасно понимаю, что пистолет, с пулями или без них, может стать средством устрашения, которое тебе, скорее всего, понадобится в этой поездке. Правда, не против меня.
Макс действительно говорила, что ей не хватает тяжести оружия. И Диган оглядывался сегодня достаточно часто, чтобы понять: он каждую минуту ожидает беды. Диган даже пытается убедить ее, что это она делает ему одолжение, продолжая носить пистолет. Главное, чтобы в нем не было пуль. Потому что он не доверял ей. Потому что, как ни крути, она его пленница.
Он не потянулся за ножом, который она швырнула ему. Но поднял кандалы с земли и бросил в реку.
– В Хелене ты скрывалась от меня два дня. Больше не спрашивай о моих мотивах, – бросил он.
Что ни говори, объяснение короткое, даже слишком. Но обычно она вообще не получала объяснений, так что этого более чем достаточно. Что-то явно изменилось между ними. И он не собирался уточнять, что именно, а может, и сам не знал.
– Я не видела, чтобы ты выбрасывал веревку, – подчеркнула она.
– У веревки есть много способов применения.
Это его способ заверить, что ее больше не будут связывать? Пора отступить, но она продолжала испытывать свою удачу:
– Ты все-таки выстрелишь, если я попытаюсь сбежать?
– Попробуй и увидишь.
Не твердое «да» на этот раз? По-видимому, это шаг вперед. Она вполне удовлетворена.
Макс разделила кролика и протянула Дигану бо́льший кусок. Второй раз за этот день он не начал разговор за едой. Пришлось это делать ей.
– Ты никогда не упоминал, сколько человек убил, – напомнила она.
– Верно.
Он просто не желает признаваться, сколько смертей на его счету. Может, просто не знает. Вполне возможно. Он сам сказал, что многих ранил, но понятия не имеет, скольких смертельно. Скорее всего, не задерживался настолько, чтобы проверить, все ли нанесенные им раны заживали.
– Ты не рассказывал, как долго работаешь наемником, – продолжала она.
– Ты и не спрашивала.
Макс едва не закатила глаза. Он чертовски хорошо умеет уклоняться от ответов на вопросы.
– Почти пять лет.
– Ты не уроженец Запада, верно?
– Я вырос в Чикаго, посещал лучшие школы, воспитывался с тем, чтобы стать во главе отцовского бизнеса.
Ее глаза загорелись: она не ожидала, что узнает так много нового, хотя говорил он ледяным тоном.
– Так какого черта ты делаешь здесь?
Он не ответил. Она выждала несколько минут, на случай, если Диган решит сказать еще что-нибудь, но он не соизволил открыть рот. Возможно, злился на себя за излишнюю разговорчивость.
Макс попыталась зайти с другого конца.
– Так ты с самого начала не был бродягой?
– Я решил посмотреть страну. Можно сказать, я стал бродягой.
– Ты уже бывал в Техасе?
– Нет, приберег это напоследок.
Она едва не рассмеялась, потому что могла это понять. Техас огромен. Могли уйти годы на то, чтобы увидеть весь штат.
– Может, я могу нанять тебя, чтобы разобраться в том беспорядке, который творится в Бингем-Хиллз? – вырвалось у Макс.
– Ты богата?
– Говорила уже, что у меня нет ни единого цента. Зато имеются другие преимущества, – хмыкнула она.
Он стал подниматься. Она ужаснулась и быстро подскочила, бормоча:
– Я просто пошутила, щеголь. И не раздаю свою благосклонность за свободу или что бы там ни было.
Диган проигнорировал ее и подвинулся ближе к огню, потянувшись за кусочком хлеба. Если бы она могла лягнуть себя, так и сделала бы. Не следовало напоминать ему о благосклонности. Хорошо еще, что он не издевается над ее словами.
Она ошиблась.
– Я припоминаю, что ты намеревалась сделать именно это.
Ей удалось не смутиться и даже задорно ответить:
– Это было до того, как я начала тебе нравиться настолько, чтобы не передать меня шерифу.
Он явно был не согласен с ней, но сказал только:
– Я сказал тебе почему.
Верно, сказал – но еще ничего не решил. И он точно ничего не решил, иначе озвучил бы решение прямо сейчас.
Макс уселась у огня, чтобы закончить ужин в молчании. Она уже чувствовала, как холодает. Но у нее есть пальто и попона. Волосы уже высохли, так что она не волновалась о неудобствах во время сна.
Она доедала яблоко, когда Диган отправился мыть руки в реке. Вернувшись, он протянул ей свой безупречно чистый носовой платок с вышивкой в углу, мягкий как шелк. Кто-то заботливо приготовил для него платки. Жена?
Странно, что такая мысль до сих пор не приходила ей в голову. Он приехал сюда не мальчишкой, а взрослым мужчиной, и скорее всего, давно женился. Но она точно не станет спрашивать об этом. Он может не так понять и решить, что она к нему неравнодушна. И нужно признать, так оно и есть.
Макс вытерла руку о попону и, вопросительно взглянув на Дигана, взяла у него платок. Он смотрел на ее щеки.
– Твое лицо и даже волосы переливаются из-за золотых песчинок. Я, конечно, не возражаю, но когда мы окажемся в городе, это привлечет к тебе лишнее внимание. Может, стоит от них избавиться?
