Макс рассмеялась. Она и не думала, что мыло вберет в себя остаток золотого песка на дне кисета.
Девушка стала энергично вытряхивать песчинки из волос, но пришлось несколько раз выбивать из платка золотой песок, чтобы окончательно избавиться от него.
Макс не стала просить Дигана проверять, переливается ли она золотом. Она протянула ему платок, но тот его не взял:
– Оставь себе.
Так с платком не связаны сентиментальные воспоминания? Значит, его вышивала не жена. И есть ли она у него? Черт возьми, теперь это не выходило у Макс из головы! А вдруг она уже видела его жену? Он точно знаком с той женщиной, Эллисон, а та вела себя с Диганом как жена. Кто еще посмел бы говорить с ним таким тоном?
Она пыталась избавиться от мыслей о женитьбе Дигана и продолжала свои вечерние дела: собрала объедки, которые могли привлечь диких животных, подбросила веток в костер и нашла куст, который могла использовать в качестве клозета.
Вернувшись к костру, она увидела, что Диган расстелил свою попону рядом и пил виски. Все это вкупе нервировало Макс. Диган предложил ей бутылку:
– Чтобы не заболеть.
Макс немного расслабилась; но если Диган напьется, может стать угрозой. Она думала отказаться от его предложения, но ветер нещадно морозил ее голые ноги. Потому она решилась сделать глоток и даже не раскашлялась! По-настоящему дешевое пойло. Чистый яд! Раньше Макс пила нечто подобное, и ей не понравилось.
Макс вернула ему бутылку и заметила:
– Ты лежишь слишком близко к моей попоне.
– Как тебе угодно. Можешь лечь рядом со мной, где угодно – но если не первое, то придется связать тебе руки.
Она возмутилась:
– Да ты шутишь! После того, как я спасла тебе жизнь?
– А я-то думал, что ты это сделала из симпатии ко мне. Не так ли?
– Нет, – прорычала она. – Я помогла тебе потому, что не терплю несправедливость, особенно в бою.
Макс поднялась, подвинула попону и, сев, не глядя на него, протянула руки. Ей совсем не хотелось спать рядом с таким неприятным типом.
Диган связал ей руки, и она тут же отвернулась от него и легла у костра. Пальто согревало ноги. Если кто-то сегодня и замерзнет, так это Диган, у него ведь нет с собой одеяла! И она надеялась, что он продрожит от холода всю ночь! У нее тоже нет, но пальто прекрасно его заменяло. По крайней мере до зимы.
Но он все равно придвинул к ней свою попону.
– Нечестно, – прошипела она. – Ты сказал…
– Ты сбежала от меня в Хелене, – перебил он. – А твои слова о том, почему ты помогла мне в Батте, дают понять, что можно ждать от тебя еще одну попытку сбежать. Скажи спасибо, что я не стал связывать тебе ноги.
Это должно утешить ее? Негодяй!
Макс не могла заснуть. Ее трясло от злобы, да и к тому же было еще рано для сна. Она могла пролежать так еще несколько часов… Но больше она ему ни слова не скажет!
Она вздрогнула, услышав его голос:
– Если замерзнешь, всегда можешь лечь ко мне и согреться.
Ее лицо заалело до самых корней волос, хотя знала, что за его словами ничего кроме желания помочь не скрывалось. И почувствовала, как он укрыл ее плечи своим пальто, словно укладывает спать.
Макс не поблагодарила его. Она и сама могла бы это сделать, не свяжи он ей запястья.
Глава 26
Макс резко села, не сразу поняв, где находится и что ее разбудило. Обычно она спала очень крепко. Какой-то шум? Если так, Диган его не услышал. Судя по дыханию, он еще спал.
Она оглядела лагерь. Была середина ночи, огонь погас, и она почти ничего не видела.
Может, разбудить Дигана и попросить проверить, в чем дело?
Но лошади были спокойны, без намека на тревогу. Если шум и был, то его источник уже исчез.
Но тут Макс вздрогнула, почувствовав, как холод ползет по плечам и спине. Когда она села, пальто сползло до талии.
Макс потянулась к нему, но резь в запястьях напомнила, что у нее связаны руки. Все же она попыталась подтянуть пальто, но никак не могла вцепиться в край, потому просто протянула руки к кострищу. Вот только восточный ветерок уносил оставшееся тепло. Она едва не застонала от досады. С таким же успехом она могла остаться голой: тонкая рубашка Дигана не спасала от холода.
Она посмотрела на бутылку виски, оставленную Диганом у костра. Виски ее точно согреет, но похмелье – штука неприятная.
Но она все же потянулась к бутылке и нервно рассмеялась. Однако бутылка была теплой и хотя бы немного согрела руки. Но вскоре Макс совсем заледенела.
Она оглядела Дигана. Он выглядел таким мирным, совсем не опасным. Просто красивый спящий мужчина. А она мало того что проснулась, так еще дрожит от холода. Ему явно было тепло. И почему она сопротивляется?
Макс придвинулась ближе к Дигану и прижалась к его боку, стараясь не разбудить. Так куда лучше. Более того, он своим телом закрывал ее от ветра. Но пальто осталось на попоне, и теперь у нее мерзли ноги. Она попыталась придвинуть их ближе, не касаясь его.
Диган вдруг перевернулся. Ей не хватало проворства вовремя отодвинуться, и теперь она оказалась прижатой к его груди и плечу. Теперь вместо подушки у нее была мускулистая рука и стало гораздо теплее, чем она ожидала. Макс удовлетворенно вздохнула, и тут увидела, что он открыл глаза.
– Мое пальто соскользнуло, – поспешно стала объяснять она. – Я замерзла, а ты сказал, что можно согреться твоим теплом.
Диган навис над ней: он взял пальто и заботливо укрыл ее ноги, притянул к себе и ладонью провел по ее руке.
– Так лучше?
– Нет, мне все еще холодно.
Его рука оказалась на ее спине:
– А теперь?
– Немного лучше.
Диган поцеловал ее. Его губы были теплыми и нежными. Удивительно, как столь опасный, холодный и бесстрастный наемный стрелок может так нежно поцеловать ее и столь сильно взбудоражить чувства.
– Теперь ты согрелась? – прошептал он, чуть касаясь губами ее губ.
Макс не ответила. Она наслаждалась близостью его тела, его поцелуями, ощущениями, пробужденными в ней.
– Уже гораздо лучше, но может быть, тебе стоит поцеловать меня еще раз?
Он вновь стал ее целовать, расстегивая ее рубашку. Она хотела коснуться его, но ее связанные руки помешали ей: без лишних слов он развязал ее.
Это не было бурным страстным порывом, как днем. Разжегшееся между ними ровное пламя становилось жарче, оно вызывало у нее жаркие чувства, сердце билось так сильно, и его биение эхом отдавалось во вскруженной голове. Диган притянул ее ногу к своей и прижал еще сильнее. Но поцелуи по-прежнему были нежны. Они были крепкими, но медленными и искушающими. Он не брал. Он давал.
