Эдана подняла голову. Траггет совсем сник.
— А теперь ответь, только сперва хорошенько обдумай свой ответ, дитя.
«Голова или сердце», — подумал он.
— Ты куда-то собирался. Куда?
Голова или сердце?
— Я думал найти Галена, — ответил Траггет, глядя в пол. — Хотел привезти его сюда.
— Хороший мальчик! Умница! — Эдана взяла в ладони его мокрые щеки, повернув к себе его лицо. — Ты — судьба Пир, сын мой. Я видела это! Тебе больше не нужен тот дурак. Мы позаботимся о нем и о его друзьях, как того требует их судьба.
Над Храмом раздался рев дракона. Васска не спал, он парил в ночи.
— Ты исполнишь свое обещание и отправишься в Мнумантас, — сказала Эдана с жутковатой улыбкой, — и караван тебе не понадобится. Я знаю, как попасть туда быстрее.
Беркита стояла на балконе, сжимая в руке записку, которую ей только что передали, и смотрела в ночь. Южные степи отсюда были еле видны, и все равно она смотрела туда, куда она вскоре отправится. Туда, где ее ждет Гален.
На плечи Беркиты был накинут дорожный плащ, все свои вещи она уже уложила. Скоро Траггет придет за ней, и кошмар ожидания кончится. Она отправится к Галену, а потом они вместе вернутся домой. Может, тогда ее недомогание пройдет.
Она смотрела в ночь и ждала стука в дверь.
Я снова стою на берегу залива Миррен. Мне больно видеть громадный город из стеклянного кружева там, где некогда стоял мой городок. Город этот так прекрасен, что я не могу на него смотреть. Я иду прочь по берегу, направляясь на восток.
Крылатая женщина парит над прибрежным песком, над холодным голубым пламенем. Камни, что я дал ей, разложены кольцом на берегу. Это хорошо, потому что вокруг беснуется дюжина демонов. Они хотят разорвать крылатую женщину, но камни не позволяют им приблизиться.
Однако демоны хитры. Они не могут пересечь круг камней, но могут прикасаться к ним. Они катят камни по песку, приближаясь к крылатой красавице, надеясь рано или поздно до нее дотянуться.
Я вынимаю меч из ножен. С Ш'Шниктом в руке я бросаюсь на демонов на берегу. Я прыгаю в круг, на мгновение удивляясь, почему он меня пропускает, а демонов — нет. Крылатая женщина хватает меня за руку, опускает мой меч в голубое пламя, и его окутывает странный ореол. Демоны приближаются, я нападаю на них, не выходя из круга. Но мой меч еще не успевает поразить цель, как с него срывается голубое пламя. Оно окружает демонов, и у них отваливаются руки, их головы катятся по песку, из животов вываливаются внутренности. Чудовища падают на землю.
В этот миг я вижу Траггета, стоящего на берегу.
— Траггет! — кричу я ему. — Я нашел кое-что новое!
Он отворачивается и идет прочь.
Я не понимаю почему — ведь еще недавно он хотел присоединиться ко мне.
— Траггет!
Я бегу за ним, а вокруг все больше темнеет.
— Траггет! Подожди!
(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, листы 56–57)
Гален внезапно проснулся.
— Гален, постой, не шевелись!
То был голос Реа.
Не понимая, в чем дело, Гален попытался сесть, но почувствовал болезненные уколы — в его горло упирались острия мечей. Он медленно лег обратно.
— Она права, Гален. Лучше не шевелись.
Этот голос юноша помнил со дня Праздника Избрания, и он до сих пор его пугал... Первосвященница Эдана! Гален начал лихорадочно соображать, как она их нашла.
Траггет!
— А где остальные? — негромко поинтересовался Гален.
Собравшиеся вокруг аботы, вооруженные мечами, были в капюшонах, поэтому он не видел их лиц.
— О, они ждут тебя... точнее, тебя и эту женщину, — все так же негромко сказала Эдана. На ее лице играли отсветы костра. — Гном доставил нам хлопот, но ему не очень сильно досталось, чего нельзя сказать о двух моих аботах.
— Извините, — сказал Гален, — мы не ждали гостей.
— Ах, как остроумно, — улыбнулась священница.
— Зачем вы вообще нас разбудили? — спросил Гален, охваченный отчаянием — холодным, как земля, на которой он лежал. — Почему не убили во сне?
— Убить? — повторила Эдана. — Верные считают грехом убийство своих соплеменников. Нет, я пришла поблагодарить тебя за оказанную Пир услугу, Гален. Благодаря тебе мы будем править много поколений.
Гален взглянул на мечи, готовые перерезать ему горло.
— Вы странно выражаете благодарность.
— Тогда позволь представить тебе кое-кого, кто хотел бы тоже тебя поблагодарить, — сказала Эдана.
Она повернулась и издала несколько странных зловещих звуков.
Гален пришел в ужас.
Из темноты за спиной Эданы появилось нечто огромное, черное. Даже аботы быстро попятились от этой чудовищной тени. Широко раскинулись громадные кожистые крылья, и свет костра потускнел. Потом Гален увидел мощную грудь, покрытую блестящей чешуей. Над длинным изгибом чешуйчатой шеи из ночной тьмы возникла голова — от нижней челюсти до роговых выступов на лбу в ней было футов десять. Тусклые безжизненные глаза величиной в две ладони уставились на Галена. Потом распахнулась ужасная пасть, и юноша увидел двойные ряды острых зубов, длинные клыки и прожорливую глотку, из которой исходил смрад смерти.
Pea закричала.
Грудь дракона выпятилась — громадное чудовище сделало глубокий вдох... И взревело. Гален никогда еще не слышал такого звука и даже не мог представить себе ничего подобного. Из остатков древней стены на поляне посыпались камни. Рев гремел и гремел, отдаваясь в ушах Галена; казалось, он никогда не смолкнет.
И вдруг воцарилась мертвая тишина.
— Васска лично благодарит вас за то, как вы показали себя на великой войне, — с кривой улыбкой сказала Эдана — Гален едва расслышал ее слова. — Да, вышла небольшая задержка, но теперь вам пора погибнуть в славной битве — чем скорее, тем лучше!
МАНУСКРИПТ 3
Мистики
42
ИГРАЛЬНЫЕ ФИГУРЫ
Дуинуин разбудила головная боль.
Она села на постели, отбросив мягкое теплое одеяло. Ее так и тянуло снова лечь и понежиться еще, но Искательница подавила это желание. Мир вокруг нее был полон опасностей, и она хотела встретить их лицом к лицу.
Они с принцессой находились в овальной, скупо обставленной комнате. Айслинн все еще спала на одной из двух больших постелей, завернувшись в свои прекрасные крылья. Сон принцессы был неспокойным, иногда она дрожала. Справа и слева от входа в комнату высились узорчатые колонны, но сама дверь, сделанная из грубых досок, обитых железом, свидетельствовала о грубом насилии над деревом. Стены сверкали алебастром, над широким окном тянулся изящный фриз в виде волн. Но и окно с низким подоконником было забрано толстыми железными прутьями.
