В те дни, когда Наталья дала повод поляку Зборовскому для насмешек над собой и по дворцу пошла гулять её «пословица»: «Не имей сто рублей, а купи сто друзей», — она совершила ещё одну оплошность: проявила интерес к трону, на котором сидела Марина Мнишек.
Казалось бы, что тут особенного? Но после этого случая Наталью за спиной стали называть «самозванкой». Она поняла, сколь злы люди, но поправить уже ничего не могла.
Эту досадную неприятность усугубил ещё и Захарка. Все невесты к тому времени собрались на Верху. Карлик потешал их забавными словечками, комическими ужимками и выходками. Невесты весело смеялись. И вдруг Захарка сказал:
— Хорошие вы девки — красивые, весёлые. Есть, однако, среди вас самозванка.
— Ну и учудил ты, Захарушка, — ответила дочь стрелецкого головы Марфа Апрелева не без горделивого достоинства.
Её тотчас же поддержали другие:
— Как есть учудил...
— Какие среди нас самозванки? Мы дочери своих честных отцов...
Но Захарка тут же ловил их на слове:
— А скажи-ка ты, Марфа Апрелева, как тебе поручиться за всех?
— Ну, коли так, скажи сам, — наступали на него бойкие красавицы.
Наталье почудилось, что карлик взглянул на неё. Она кипела гневом. Каков предатель! Она обдумывала план мести и на другой же день, сказав верхней боярыне, что должна навестить своего благодетеля, пришла в особняк с твёрдым решением добиться от Сергеича, чтобы он продал Захарку. Княгиня Хованская называет его своим любимчиком — вот пусть и купит его!
Отсутствие Матвеева не охладило гнева Натальи. Рассказать о своих огорчениях леди? Она тоже чем-то расстроена. Ах да, увезли сынишку. Вот нюня. Мальчишка совсем разбаловался, покоя от него нет. Всюду заглядывает, стал уже и подсматривать...
Наталья не любила детей, прогоняла их от себя. На тех же, кто ласкал детей, смотрела с обидной снисходительностью. Но в эти минуты ей, склонной к горячке гнева, нужна была хоть какая-нибудь наперсница. Наталья чувствовала одиночество леди. Она знала, что Матвеев неласков к ней, и, не лишённая порывов доброты, решила пожалеть её. Она подумала даже, что как только Сергеич вернётся, похлопотать, чтобы он привёз сына в особняк: без него-де всем скучно...
Когда Наталья вошла в гостиную, леди по-прежнему вязала. Наталья поцеловала её в плечо и села рядом.
При одном только взгляде на этих женщин ощущалось, сколь они противоположны. Одна — пышнотелая красавица в расцвете молодости, с крупными, лишёнными духовного света чертами. В её движениях угадывалась суетность беспокойного существа. Во взгляде чёрных глаз чувствовалась властолюбивая натура. Вторая создана для тихих семейных радостей. Она тонка в кости, и черты лица у неё тоже тонкие. Присмотревшись к ней, начинаешь думать, что в её душе скрыто много потаённого, что она горда и несчастна. Видно было, что она находила отраду в устройстве семейного уюта. Для каждой вещи, даже самой безделицы, в обставленной ею гостиной было своё место. На столиках, этажерках — всюду были разбросаны то изумительной красоты фарфоровые вазочки, то китайские болванчики, то цветы. А для глаз, жаждущих духовных утех, эскизы, офорты, акварельные рисунки...
— Ты чем-то огорчена? — спросила леди.
Наталья мотнула головой и рассказала о предательстве Захарки.
— Не надо, не ругай карлика. Это такое несчастное существо!
— Несчастное?! — изумилась Наталья.
— Вспомни, какое надругательство над ним совершили, прежде чем сделали его карликом.
— Не могу жалеть людей, которые беспощадны к другим!
— Он так о себе не думает. В душе он считает себя добрым.
— Это за что же?
— А кому он сделал зло? Нет, в душе его много доброго. Ты разве не заметила, что он один в целом мире жалеет несчастных, ослабевших собак, не забывает покормить птиц?
— Значит, люди для него хуже собак!
Леди укоризненно покачала головой:
— Не ожесточай своего сердца, Наталья! У Захарки служба такая. Забавляя людей, легко и забыться. Он и с Артамоном бывает груб.
— И что за нужда терпеть грубости! Скажу Сергеичу, чтобы продал его либо обменял на другого карлика. Всюду шныряет. Уставится и следит...
— Артамон говорил, что у него манера такая. Он невесту себе искал.
Наталья звонко рассмеялась.
— Вот и ладно. А теперь помирись с ним. Что с него, с несчастненького, взять?
Лицо Натальи снова посуровело:
— Леди Авдотья, тебе хорошо так говорить. Твоя жизнь была счастливой. А я всего натерпелась. Но тогда, в прежней жизни, я терпела поневоле, так стану ли я теперь по своей воле делать это?
Хозяйка невольно улыбнулась этому непривычному и неожиданному обращению «леди Авдотья».
— «Терпение» — хорошее слово, Наталья. Помнишь, как в Евангелии сказано? «Не противься злому, но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую».
— Следуй я этому совету, жить бы мне в смоленской деревне.
— Нам неведомы небесные замыслы, — возразила леди.
Наталья не успела ответить. Отворилась дверь, и в гостиную вошёл Артамон. Увидев Наталью, мирно беседующую с его супругой, он, казалось, удивился. В последнее время он похудел. Лицо обветренное, потемневшее, видимо, от пребывания на сельском воздухе.
Жена внимательно посмотрела на него, он прочитал в её глазах вопрос.
— Не волнуйся, Андрейка доволен. У него хороший товарищ для игр — сын тамошнего дворянина.
— А мы тут надумали вернуть его назад, — заметила Наталья.
— Успеется, — Небрежно ответил Матвеев и посмотрел на жену.
Она тотчас же поднялась, сказав, что пошла приготовить ему обед. Проводив её глазами, Матвеев приблизился к Наталье, поцеловал её в щёку:
— Добро, что ты поладила с моей супругой, радость моя...
— А мы с ней и не сварились
[9].
— Умница... А я сейчас видел Алексея. Он будет в гости к нам. Ты будь поласковее с ним. Вижу, как он надеется, что ты послужишь его царской радости...
— Не получит он ничего от меня! — с наигранной сердитостью ответила Наталья.
— Да чем он не угодил тебе?
— А на девку Авдотью зачем заглядывался?
— Ты понапрасну тревожишься, радость моя. У Авдотьи Беляевой руки тонки. Царь Алексей не любит таких дохлых. Ему по душе такие, как ты...
— Но всё же заглядывался. Да и Анну Долгорукую, сказывали, глазами так и ел...
— А ты не слушай досужих разговоров. Царь только о тебе и говорит. В твоих глазах он зрит своё счастье. Скажу тебе: он уже решился. Быть тебе царицей. — Матвеев на минуту остановился, проверяя впечатление от своих слов, затем продолжал: — Мне так отрадно видеть, когда глаза твои сияют счастьем и ты веришь, что дни ожидания уже сочтены.
