И действительно, Иван Нарышкин отделался ссылкой в Рязань, хотя за свою страшную вину — подстрекательство к цареубийству — и был приговорён к смерти. Спасён он был милостью царя Фёдора.
После разговора с царём Фёдором Наталья с детьми уехала в Преображенское, чтобы на досуге всё обдумать и на время уйти в тень. Она была довольна, что с братом Иваном обошлись не сурово, чего она опасалась. Не беда, если на время ему придётся оставить Москву и пожить в Рязани. Острастка поможет ему остепениться, и, может быть, он станет осторожнее.
Теперь надобно было думать, как помочь Матвееву. Сердце Натальи тревожно сжималось, ибо она понимала, что Сергеичу грозили новые беды. Ныне она ожидала ходоков из Лаишева. Её предупредили, что карлик Захарка может дать сведения, опасные для Матвеева. Она тотчас же послала ходоков в Лаишев: мол, царевич Пётр и царица Наталья просят отослать карлика Захарку в Москву, во дворец.
Но, как ни тревожно было на душе у Натальи, она радовалась переезду в Преображенское. Во дворце всё было на виду, а ей хотелось показать, что делами она не интересуется и целиком занята хозяйством. Здесь приходилось заниматься запасами да припасами. Она любила принимать гостей и недурно справлялась с ролью хлебосольной хозяйки.
Хозяйственные заботы утомляли её меньше, чем занятия с детьми. Нянек для дочерей приходилось часто менять. Добро, хоть Петрушу удачно пристроили к дядьке, занявшему место старой мамки. Дело обычное. Петруша вошёл в возраст, когда требовалось мужское влияние.
Выбор дядьки — дело серьёзное. Было много советов и предложений. Но Наталье больше других пришёлся по душе князь Борис Голицын. Роду он был знатного, из Гедиминовичей. Образованный человек, как все князья Голицыны. Видный собой, красивый, ловкий. В присутствии князя Наталья забывала о своих невзгодах, охотно беседовала с ним. Они нередко гуляли по парку с Петрушей. Царевич сразу привязался к своему дядьке, вертелся возле него, как хвостик. Обычно склонный к озорству, он стал вести себя смирно. Вот только не знал, как называть князя. Слышал, как матушка величала его Борисом Алексеевичем, а он её Натальей Кирилловной. Петруше нравилось это «величание». Он видел, что матушка, хоть и государыня, во всём советуется с князем. Царевич прислушивался к разговорам матушки, стараясь не пропустить ни слова.
Однажды матушка заговорила о Матвееве. Вид у неё был горестный, голова поникла. Она рассказывала князю, в какую беду попал Матвеев. Борис Алексеевич выслушал молча, потом сказал:
— Жаль старика!
Царевич впервые услышал, что Сергеича называют стариком. Он не без удивления взглянул на князя. Старик? Такой быстрый, скорый, смелый... Да молодые-то или лучше его?
— Князь... почто Сергеича стариком обзываешь?! — не выдержав, воскликнул он.
Голицын рассмеялся, взял Петрушу за вихор и ответил:
— Запомни, царевич, люди почитают старость, а не ругаются ею. Пройдёт время, и не заметишь, как сам стариком станешь.
— Так ежели старость почитают, зачем Сергеича изобидели?
— Ну и ловок ты задавать вопросы! Но я отвечу тебе на это. Злых людей на свете больше, чем добрых, а глупых больше, чем умных. Оттого зло и глупость рядом живут...
Петруша видел, с каким восхищением слушала князя матушка. А царица благоговела перед теми, кто умел красиво говорить.
— Милославские-то, чай, за умников себя почитают, — не упустила она случая поддеть своих врагов. — Царевна Софья ныне напоказ свою учёность выставляет.
Но князь пропустил мимо ушей эту колкость в адрес царевны Софьи.
— В старину самым большим умником почитался царский тесть Илья Милославский. Однако стоило такому умнику заговорить, как все отводили глаза в сторону. Я тогда был молод и дерзок. Говорю ему: «Ежели тебе не приходят на ум дельные мысли, придумай хоть что-нибудь интересное».
— Государь Алексей Михайлович також не жаловал его и даже прогонял от себя, — сказала Наталья.
— Покойный государь был мудрым человеком. Он знал: чтобы составить верное суждение о человеке, надо понять причины его поступков.
— Да что даёт это понимание? — с сомнением заметила Наталья. — Вот и ныне мы понимаем неправое поведение Милославских, да кто скажет, как их одолеть?
— Перво-наперво надобно поддержать верных людей. Того же Матвеева.
Наталья вскинулась:
— Да как поддержать Сергеича? Князюшка родимый, ежели знаешь что — скажи!
Тем временем Петруша, которому надоел скучный разговор взрослых, кинулся к товарищам своих игр, которые ожидали его возле крыльца. К царице тем временем приблизилась боярыня-хозяйка. Князь почтительно раскланялся с царицей:
— Мы с тобой потолкуем об этом на досуге.
Надежды царицы Натальи помочь Матвееву не оправдались. Напротив, события развивались в худшую для него сторону. Напрасно её ходатаи поехали в Лаишев, чтобы забрать карлика Захарку в Москву, дабы удовлетворить царевича Петра. Захарка с человеком Матвеева Иваном были задержаны для дачи показаний. Небольшой татарский посёлок Лаишев был забит стрельцами из Казани. В обозе Матвеева был учинён обыск. Заглядывали даже в местные домишки, не припрятано ли там матвеевское добро.
Добра было так много, что писцы переписывали его два дня подряд. Меха, картины, восточные ковры, дорогая утварь, редкие заморские вещи, серебряные сосуды, золотые изделия, инкрустированные дорогими металлами и камнями вещицы и стулья для гостиной. Целый караван был отправлен назад, в Москву, словно ехал он из Индии.
Многие дивились богатству Матвеева. В Москве оставалось не меньше. А сколько особняков, оранжерей!
Стали разбираться с дворней. Сколько же тут было кабальных людей без земли, которых Матвеев принудил подписать подневольный кабальный акт. Государем был написан указ, по которому Матвееву оставили лишь немного челяди, остальных, преимущественно кабальных безземельных, отпустили на волю, разрешили им вернуться в свои деревни.
Самому же Матвееву указано было ехать в Казань под охраной приставов и стрельцов. Матвеева опасались и низверженного, столь он был всесилен и страшен.
Не оттого ли не все царские указы были зачитаны в Лаишеве? Последний, самый важный указ царя был зачитан уже в Казани. Согласно этому указу, изъяли крепостные акты на вотчины и поместья, принадлежащие Матвееву. У ссыльного отобрали грамоты и письма царя Алексея. Из имущества было оставлено только самое необходимое. Матвеев опасался, что его лишат и боярства. Так оно и случилось. 11 июня 1677 года приехал стрелецкий голова Садилов и объявил последний приговор:
«По указу царя-государя, великого князя Феодора Алексеевича, всея Великие и Малые и Белые России самодержца, у холопа государского Артамона Матвеева за все великие вины и неправды его честь его боярскую отнять и написать по Московскому списку рядовому. А поместья его и вотчины все подмосковные и в городах, и московский дворишко, и загородный, и животишки все, и рухлядишку всякую отписать на него, великого государя, и приписать ко дворцовым сёлам. А людишек его, Артамона, и сына его Андрея отпустить на волю с отпускными. А вины его., холопа царского, и неправды все таковы, что в сказке его, Матвеева, какову он дал в Лаишеве думному дворянину Фёдору Прокофьеву Соковнину да думному дьяку Василию Семёнову, за его, Матвеева, рукою сказано было, что по его лечебнику великого государя лекарства во время скорби (болезни) государской составлялися. И те-де лекарства он, Матвеев, надкушивал прежде, а потом и дядьки государевы: бояре князь Фёдор Куракин да Богдан Матвеич Хитрово. И лекарства те самые действительные. А дядьки его царского величества против тех слов показали, что тех лекарств ты, Артамон, не выкушивал и в сказке своей написал всё ложно. Да ещё холопы его, Матвеева, Ивашка да Захарка показали, что чел ты книгу, рекомую «Чёрная». И с ними лекарь Давыдка то же показывал».
