— Допрежь, чем казнить, искали, однако, вину, — заметил князь Куракин. — Тебе, царевич, ещё рано судить об этом. Ты ещё не осилил многие науки.
— Ан нет! Никита Моисеевич сказывал, что главной наукой для царя Грозного было стать первым правителем в государстве, дабы знать, кого казнить, а кого миловать. Царь Иван наперво объявил себя действительным самодержцем.
Чувствовалось, что царевич повторяет слова своего учителя.
Наталья не знала, что ответить. Она высоко держала авторитет Никиты Моисеевича. А между тем, глядя на смущённого князя, она понимала, что Петрушу надобно поправить.
Но царевич не стал дожидаться, когда его поправят, и продолжал:
— Царь Грозный повелел казнить самого важного князя — Андрея Шуйского. Он велел отдать его псарям, они растерзали его прямо на улице.
— Так, верно, опальному князю сказали его вину? — заметил князь.
— Ещё чего! — воскликнул Петруша. — Или царь станет оправдываться перед своим подданным!
— Не оправдываться, а объявлять вину, — поправил князь Фёдор.
— Петруша, ты расспроси об этом хорошенько Никиту Моисеевича, — посоветовала царица-мать.
— Да что искать вину, коли есть виноватые? Царь Грозный приехал в Новгород не искать виновных, а наказать их за дерзость да мятеж!
Чувствуя, что надо что-то добавить к произнесённому, Петруша вспомнил рассказ своего учителя из жизни опять же царя Ивана, но приведённый им случай был не к месту. Наталья снова не знала, что на это сказать. Князь Куракин заметил:
— Отвечу тебе, царевич, словами древними, как мир: «Обдумывай по дважды и по трижды то, что приходит тебе на ум». Когда учитель будет рассказывать тебе о древних мудрецах, спроси его, кто из них говорил эти слова.
После этой встречи, отнюдь не сблизившей её участников, каждый думал о своём. Наталья увидела в словах князя намёк на поспешность своей просьбы о возвращении Матвеева и решила больше не беспокоить Куракина, а искать другие подходы. Князь размышлял о том, что уроки истории, преподанные учителем Зотовым, могут быть опасными для царевича. Сам же царевич решил про себя, что обдумывать дважды и трижды, что пришло на ум, даром время терять. Коли пришло на ум, то надобно действовать, а лишние думки только мешают делу.
Глава 24
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Со времён второй женитьбы царя Алексея Кремль не переживал такого острого столкновения противоречивых мнений, как накануне свадьбы Фёдора. Всех удивило, что столь юный царь оказался таким разборчивым в выборе невесты.
Стояла поздняя осень 1678 года. На Верх были взяты девицы красивые и знатные. Среди них были дочери дядьки царя князя Фёдора Куракина — Анна и Марфа, дочь второго дядьки, Хитрово Богдана Матвеевича, Василиса, дочери князей Данилы Великого-Гагина, Семёна Звенигородского, Алексея Звенигородского, Семёна Львова, Владимира Волконского и другие. И все были отвергнуты.
Позже стали говорить, что виной тому были бояре, ибо, желая сблизить царя со своими дочерьми, утомляли его лишней суетой. Барышень-невест привозили к тёткам, царевнам. Каждый норовил угодить царю-жениху и выставить в самом выгодном свете свою дочь или родственницу.
Фёдор повёл себя, подобно людям мягким, деликатным и слабым. Он уклонялся от выбора. К тому же слишком очевидное соперничество между невестами и их роднёй мешало юному царю разобраться в своих чувствах.
И боярам ничего не оставалось, как предоставить Фёдору свободу выбора. И тогда он признался сестре Софье, с которой был откровеннее, чем с Другими, что ему понравилась Агафья Семёновна Грушецкая, тихая, скромная и застенчивая, как и он сам, девушка из простого дворянского рода. Многие бояре и сами Милославские одобрили этот выбор. Грушецкие были людьми непритязательными. Почти вся родня невесты была в чине жильцов. Это был начальный чин для придворных. В их обязанности входило дневать и ночевать на царском дворе для «бережения» царской семьи и всяких посылок по малым делам. Таких жильцов при дворе находилось около двух тысяч. Да и не тянулась в знать родня Агафьи Грушецкой. Только отцу её было дано боярство, да сестёр её выдали замуж за хороших людей. Одна из них стала княгиней Урусовой.
Не сбылись и другие опасения бояр. Новая знать не стала наводить тесноту в кремлёвских дворцах и теремах. Там и без того было тесней тесного. Одних братьев Натальи Нарышкиной, родных и двоюродных, было более двадцати человек, и все поселились на Верху, тесня Стрешневых и Милославских.
Свадьбу царь отпраздновал осенью 1679 года без всякого чина и особенной пышности, что потребовало бы немалых затрат. Молодая царица была добра и приветлива. И свита у неё была самая скромная. Это особенно бросалось в глаза при сравнении с многочисленной свитой царицы Натальи.
Поэтому первое время Нарышкины притихли, ибо не о чем было судачить.
Зато о самих Нарышкиных судачили изрядно. Припоминали, как при покойном царе Алексее Нарышкины, братья царицы, запускали руки в царскую казну, а сама Наталья Кирилловна вмешивалась в государские дела и, когда вдовой стала, всё держалась как государыня. Многие уже не скрывали своей нелюбви к Нарышкиным, как прежде.
Софья не давала воли этим разговорам. Ей не хотелось омрачать молодое счастье брата-царя. Однако Наталья винила в этих пересудах Софью, сама же тем временем давала ход новой молве, разумеется, в своих интересах.
На этот раз она придумала нечто совершенно неожиданное. Мол, Фёдор недаром взял себе в жёны польку. У него есть свой умысел — стать польским королём: обещали ведь поляки корону царю Алексею, а что не успел отец, то доведёт до конца его сын. А за корону Речи Посполитой Фёдор не пожалеет никакой казны. Царица же его Агафья Грушецкая — это новая Марина Мнишек.
Сама Наталья тем временем обосновалась в Преображенском, в кремлёвских палатах почти не бывала, давая этим волю новым домыслам. На самом же деле причины её уединения были тайными и ведомыми ей одной. Ни за что не призналась бы Наталья даже близким своим, что опасается, как бы её не вынудили принять постриг. Дело это для России было обычным: царица-вдова становилась монахиней. Ей были известны многие печальные судьбы: Соломонида Сабурова, Ирина Годунова, Мария Нагая и несть им числа...
И, наконец, её длительное пребывание в Преображенском заглушало хоть на время разговоры о засилье Нарышкиных в Кремле. До неё дошли тёмные пока ещё слухи о том, что царь, посоветовавшись со своими ближниками, хочет строить новые хоромы для Нарышкиных, чтобы выселить их из Кремля.
Эти слухи вызвали настоящую смуту среди Нарышкиных. Выселение из старого царского дворца подрывало их надежды овладеть когда-нибудь царским троном. И, разумеется, были приняты соответствующие контрмеры.
Судя по всему, история с постройкой особого дворца для Нарышкиных была сильно раздута любителями смуты, привыкшими ловить рыбку в мутной воде.
В действительности царь Фёдор не предпринимал никаких шагов для строительства нового дворца и с царицей Натальей не толковали об этом.
