Наталье была ведома истинная причина заступничества князя Бориса за полковников. Очень мало кто знал, что среди них было много его собутыльников, что больше всего Борис Алексеевич любит кутежи и наслаждения. Почёт и власть он тоже любит. Но главное для него — жить в своё удовольствие, и лучше друзей, чем полковники, у него не было. Наталья больше, чем кто-либо другой, знала, что этот образованный человек, знавший много языков, свободно говоривший по-латыни, был, увы, пьяницей и сладкоежкой. Как было ему не дружить с полковниками, ежели у них были лучшие блюда за столом, отменные заморские вина и... заморские сладости!
А приобреталось всё это на стрелецкие деньги.
Мог ли он строго судить полковников за поборы и взятки? Да и кто на Руси не брал взяток? На них и приказы держались. А полковники рады были видеть у себя дядьку самого царя. Они баловали его и позволяли ему за столом всякие вольности. Князь Борис, случалось, брал со стола отдельные блюда, понравившиеся ему, и отправлял домой. А уж со сладостями да дорогими заморскими конфетами он и вовсе не церемонился.
Но слабости милого человека, как известно, ещё больше располагают к себе, и царица Наталья души не чаяла в князе Борисе. А если ей приходилось слышать, как его называли пьяницей, она делала строгое внушение говорившему.
Той же ночью в условленный час Наталья с нетерпением ожидала прихода князя Бориса.
На ней был наряд, в котором она нравилась ему. Сорочка с длинными рукавами, шитыми золотом и украшенными драгоценными каменьями. Надетое на неё распашное платье застёгнуто спереди на мелкие блестящие пуговки. Поверх распашного платья телогрея, рукава которой не надевались на руки, а были отброшены на спину. Чулки были немецкой моды — шёлковые, пёстрые.
На стенах развешаны дорогие зеркала, в которые она любила глядеться. Это придавало ей чувство уверенности в своей красоте. И как же холила она свою красоту! Она ведала многие секреты по уходу за лицом и телом. Добрый незабвенный Симеон Полоцкий привёз эти секреты из Польши, и только позже Наталья узнала, что некоторые из них были известны и в России. Но многие тонкости были ведомы лишь Наталье, — так ей, во всяком случае, думалось. Её смуглое от природы лицо сияло белизной. Клейкий состав из варёного ячменя лучше всяких мазей отбеливал лицо, если на кожу положить ещё состав из овсяной муки с белилами. Опытные прислужницы готовили для неё особый рисовый отвар. От степени нагрева и качества положенного на лицо слоя этого состава зависела упругость кожи, избавлявшейся таким способом от мелких морщинок.
И был у неё ещё один секрет красоты. Вместо сладкого блюда она ела обычную пищу, присыпанную корицей. После такой еды она чувствовала себя помолодевшей.
Всё было готово к приходу дорогого гостя. Столик на колёсах был сервирован его любимыми блюдами: жареный лебедь под острым литовским соусом, бобы, тушенные в сметане, пироги с самой разнообразной начинкой. А на десерт маковки и засахаренные сливы и груши.
Наталье хотелось думать, что князь благодарен ей за это ласковое внимание, что его любви и привязанности к ней не будет конца. Но он, кажется, не спешил на свидание, пришёл словно бы для делового разговора. Едва взглянул на неё и даже не заметил, как она хороша...
Но она понимала: ныне не время показывать ему свою обиду. Она засыпала его вопросами и, не дожидаясь ответа, положила голову ему на грудь и произнесла с мягким придыханием в голосе:
— Лапушка мой...
Он небрежно погладил её блестящие чёрные волосы. Ему надоело это отдающее стариной слово «лапушка», но, чтобы скрыть свою холодность, он сказал:
— Не сетуй, государыня моя, что припозднился за делами, и не думай, что Бахусу прилежен.
— Не томи душу, выкладывай, — нетерпеливо, с затаённой досадой промолвила Наталья и, взяв князя за руку, подвела его к широкой, покрытой пёстрым ковром, тахте.
Оба сели возле сервированного столика. Но, видимо, князь был сыт. На свои любимые блюда он даже не взглянул.
— Скажу тебе, государыня, что насевается смута. Ты ошибкой думала умилостивить стрельцов, выдав им полковников.
— Не томи душу, Борис, — повторила Наталья, — сказывай, что стрельцы затевают. И почему я о том не ведаю?
— А то и затевают, что хотят посадить на трон Ивана Милославского.
— Помилуй, князь, сие и помыслить нельзя. Моему Петруше присягала вся держава. Разве стрельцы не целовали крест, чтобы ему на царстве сидеть?!
— А ныне стрельцы всех бунтуют: избрание-де Петра Нарышкиных — это «подложное соборное деяние».
— «Подложное» ?! Да что же патриарх? Или Иоаким не освятил сие «соборное деяние»?
— Стрельцы и против патриарха облыжные речи говорят...
— Это всё Софьюшка наша любезная подстрекает стрельцов. Так неужто на неё управы не найти?!
Князь молчал. Софью он и сам не любил и немало потрудился, чтобы оттеснить Милославских от трона. В Софье он видел помеху своим видам на власть и богатство. Самый умный и энергичный из приверженцев царицы Натальи, он при поддержке патриарха Иоакима и бояр сумел обеспечить победу десятилетнему царевичу Петру в обход старшего царевича Ивана. Борис Голицын знал, что в царствование Ивана при правительнице Софье, он потеряет всё своё влияние при дворе. Одного он не учёл — великой стихии народного гнева против Нарышкиных. Он не знал, как потушить этот гнев, и в эту минуту его терзала досада на сидевшую рядом женщину, ставшую ему самой близкой. Он болезненно чувствовал, как ей не хватает ума и достоинства, столь необходимых царице в это опасное смутное время. Он не ждал от неё разумного совета, не натворила бы только беды. У него было одно намерение, и надо было лишь добиться от неё согласия.
— А всё же выход есть, — задумчиво и как бы интригующе произнёс князь.
— Что ещё придумал? — насторожилась Наталья.
— Двоевластие. На троне будут Пётр и старший царевич — Иван Милославский.
— Это чтобы Софья стала правительницей?! Не бывать этому! — вскинулась Наталья. — У нас один царь — Пётр Алексеевич, и второму царю не бывать!
Князю было весело смотреть на её волнение. Он привлёк её к себе, поцеловал и, помолчав немного, сказал:
— Ох, Натальюшка ты моя ненаглядная! Ужели думаешь, что я желаю иного? Ныне мы с тобой одной цепью повязаны. Но стрельцы не станут спрашивать твоего согласия!
— А нам их согласие и не требуется. Есть гетман Самойлович, который всегда придёт к нам на выручку.
И Наталья начала выкладывать мысли, ранее внушённые ей Матвеевым. А ему можно было верить: он мудрец и великий дипломат. И Украину знает, и нравы тамошние...
Князь Голицын слушал скептически, и Наталью это сердило. Она решила быть построже с ним, чтобы не забывал, что она царица. Она угадывала, что он и на этот раз хочет взять над нею верх и, кажется, не хотел даже замечать её недовольство. Что ж, она даст ему почувствовать, что Матвеев мудрее его.
