В 1520 году он умер, и десятым султаном стал его сын Сулейман, названный земляками Сулейманом Законодателем, а европейцами Сулейманом Великолепным.
III
Тогда это показалось скорее хорошей новостью, чем плохой. Через Венецию было налажено превосходное сообщение Запада с турецким двором, и Европа получила полные сведения о новом правителе. Он был молодой человек двадцати пяти лет, высокий по турецким меркам, несколько болезненной наружности, с примесью татарской крови по материнской линии; сообразительный и проворный, черпающий наслаждение в романтических историях и преданный мусульманскому рыцарскому идеалу, лингвист, который говорил со своими офицерами на большинстве балканских диалектов, знал итальянский, прекрасно владел персидским, арабским и писал такие стихи на родном языке, что если бы он не взошел на трон, то прославился бы как один из лучших поэтов своей родины. Его интересы были устремлены на Запад; он управлял европейской частью Турции, пока его отец занимался кампаниями на юге и востоке; ему не было дела до похода Селима против еретиков-шиитов. Деспот, но просвещенный деспот, подобный Франциску I и Карлу V; Европа полагала, что ей ничто не помешает вести дела с таким человеком. И наконец, его великим визирем был обращенный в мусульманство грек по имени Ибрагим, человек бесконечного обаяния и услужливости.
Однако европейцы упустили из виду два обстоятельства, что неудивительно, так как они скрывались в мусульманском законодательстве и традиции. Во-первых, перед самой смертью покойный Селим Мрачный стал халифом всего исламского мира, повелителем правоверных. По мусульманскому закону это звание могло присваиваться только потомку пророка. Последним халифом такого происхождения был мрачный человек, правивший призрачным двором в Каире; когда Селим прибрал к рукам Египет, со стороны султана не понадобилось долгих убеждений, чтобы звание халифа было отдано ему. Таким образом, Сулейман очутился в положении первых халифов, объединив в своем лице монарха, религиозного вождя и главнокомандующего армиями мусульманского мира, который вдруг оказался тесно сплочен, благодаря разгрому еретиков и изгнанию из Испании последних остатков Альмохадов.
Второй фактор, не замеченный Западом, состоял в создании кодекса мусульманских законов, включившем в себя не только Коран, но и изречения пророка, передаваемые устной традицией, и решения первых халифов. К моменту восхождения Сулеймана на трон кодекс не был завершен, но уже была определена его основная линия, и было совершенно ясно: религиозный долг мусульман состоял в том, чтобы завоевать неверных, обратить их в ислам или наложить дань. Нам не известно об особой набожности Сулеймана, но многие его командиры отличались фанатизмом, а янычары, начавшие осознавать свое влияние, были довольны, только когда шла война.
Эти силы повлияли на то, что интерес Сулеймана к Западу превратился в намерение завоевать Запад, и султан начал с того, что потребовал от юного короля Венгрии Лайоша (или Людовика) выплатить дань. Король Лайош убил послов, что стало отличным поводом к войне. Сулейман отправил войска в Европу и без труда захватил две крупные приграничные крепости: Сабач и Белград. Сулейман желал блистать, но визирь Ибрагим сказал ему, что его владения так быстро расширяются на восток и юг, что необходимо предпринять усилия по консолидации в этих направлениях. Блистательная часть программы временно окончилась атакой на рыцарей святого Иоанна на Родосе, которым после грандиозной обороны пришлось сдаться. Сулейман занимался раздачей феодов, устранением местных беспорядков и налаживанием управления в Египте и Курдистане, когда получил послание от короля Франции.
Оно было написано из Мадрида, где содержали пленного Франциска после Павии, и побуждало Сулеймана продолжить кампанию в Венгрии и империи ради славы и добычи. Франция поможет ему тем, что заставит Карла V сражаться на два фронта. Послание сработало как детонатор; Сулейман бросил свои административные дела на попечение помощников и обратился туда, куда влекли его честолюбие, религия и янычары, — к Венгрии.
Венгрия была совсем не готова отразить нападение. На рубеже веков Венгрия представляла собой любопытное зрелище — общественную эволюцию задом наперед. Вельможи утопали в полуварварской роскоши и наслаждениях, не снимали корон, даже ложась в кровать; подати невыносимым бременем легли на крестьян, которые в 1514 году подняли яростное восстание, столь же яростно подавленное. После восстания съехался «Парламент дикарей» и принял законы, которые в буквальном смысле слова поставили все трудовое население в положение рабов у своих «природных господ», аннулировали все хартии городов, разрешили дворянам заниматься безналоговой торговлей и так тяжко обрушились на мелкопоместное дворянство, что тысячи венгров предпочли пересечь турецкую границу, поселиться у мусульман и платить дань, чем жить при таком режиме. Сам король Лайош часто недоедал и одевался в обноски.
Когда Сулейман прошел через Белград с 100 тысячами человек, Лайош смог противопоставить ему менее 30 тысяч всадников-дворян и крестьянского ополчения, силой угнанного на войну. Лайош просил помощи и надеялся ее получить у Карла V, который по браку был ему дважды родственником, но Франциск Французский, верный договору с турками, ввел армию в Италию, и император не мог помочь венгерскому монарху. Король Лайош повел войско на турок у Мохача; 28 августа 1526 года он был убит вместе с двумя архиепископами, пятью епископами и 24 тысячами венгров, и Венгрия как национальное государство перестала существовать. Разграбление Буды на многие годы наполнило товарами ближневосточные базары, а на пустующий трон Сулейман посадил марионеточного правителя Яна Заполья, воеводу Трансильвании.
Ян не был единственным претендентом. Брат императора Фердинанд утверждал, что имеет право на венгерский престол, так как женат на сестре покойного короля Лайоша, и собрал достаточно сторонников среди магнатов, чтобы созвать некий «съезд», который прошел в форме выборов. «Передайте ему, что мы встретимся в Мохаче, — сказал Сулейман, услыхав об этом, — а если его там не будет, я приду за ним в Вену».
В тот момент султан был слишком занят персидскими делами, чтобы заниматься Веной, и после ухода турецких войск Венгрия впала в анархию. По всей стране бродили банды головорезов, называвшие себя сторонниками короля Фердинанда или короля Яна, хотя на деле преследовали только собственные интересы. В конце 1528 года Сулейман закончил дела с Персией и решил, что настало время заняться Венгрией, пропустив ее через систему феодов, как раньше это произошло на Балканах. Необходимым шагом в этом направлении был захват Вены и освобождение новых границ от немецкой угрозы, как захват Мохача и Буды освободил Балканы от венгерской угрозы.
Стратегический план был таков: взять Вену в конце лета 1529 года, перезимовать там и, подтянув подкрепления, начать весеннюю кампанию по завоеванию Германии. Можно было рассчитывать, что король Франции Франциск возьмется за империю с другого края, который Карл считал жизненно важным; Фердинанду, как королю Лайошу, придется в основном полагаться на собственные силы. Сулейман заметил, что христианским государствам не хватало сплоченности действий, присущей объединенному султанату-халифату.
