Кто именно подал идею восстановления института ханской власти? В советской историографии эту инициативу было принято приписывать «баям и муллам» (см., напр.: [Сулейманов, Басин, 1977, с. 111]). Однако ханы никоим образом не способствовали укреплению позиций ислама и мусульманского духовенства, не предоставляли особых льгот и баям – напротив, согласно вышеприведенному свидетельству А. Джангильдина, богатая верхушка казахского общества была обложена дополнительными сборами. По-видимому, восстановление института ханской власти было предпринято руководством восставших вне зависимости от их социальной принадлежности: ханы были нужны как официальные предводители, символ возрождения независимой казахской государственности. Можно согласиться с мнением, что хан «был по сути дела “ширмой” для привлечения широких масс» [Асфендиаров, 1936, с. 79]. Следовательно, восстановления прежней системы власти желали не только «реакционные элементы», но и основная масса казахского населения, сочувствовавшего восстанию.
Однако, по-видимому, восстановление ханской власти в Казахстане, где этот институт был упразднен почти 100 лет назад, было воспринято как анахронизм и не встретило поддержки ни со стороны социал-демократов, которые вскоре взяли курс на сближение с большевиками, ни со стороны «казахских буржуазных националистов», которые в 1918 г. провозгласили в Казахстане автономию – Алаш-Орду. Деятельность отдельных ханов вызывала еще и откровенно враждебную реакцию местного населения. Так, например, Тришин, хан Кызылжарской волости, убил нескольких аульных аксакалов, которых подозревал в поддержке русских властей, и с ним хотели расправиться их родственники; спасли его от мести, как ни странно, русские, отбив «хана» у его соотечественников и поместив под охрану в лазарет [Восстание, 1960, с. 621].
Ухудшение отношения народа к ханам не было для последних секретом, поэтому многие узурпаторы очень быстро сошли с политической сцены. Например, в Иргизском уезде было избрано девять ханов, все они попали в руки властей, причем восемь сдались добровольно [Там же, с. 613, 616, 623, 626; Сулейменов, Басин, 1977, с. 111]. Оспан Шолаков, один из ближайших соратников хана Абдугаппара и А. Иманова, не только сам сдался русским властям, но и привел к покорности возглавляемых им аргынов, поддавшись на уговоры своих сородичей – представителей Алаш-Орды [Асфендиаров, 1936, с. 80].
[148] Абдугаппар Джамбусынов впоследствии также поддерживал Алаш-Орду и боролся против установления в Казахстане советской власти [Восстание, 1960, с. 740]. Попытки реставрации национальных казахских государственных и правовых институтов во время восстания 1916 г., таким образом, оказались кратковременными и в значительной степени анахроничными. А вскоре реваншистский характер восстания также утратил актуальность в связи с изменившейся ситуацией, когда после февральской, а затем и октябрьской революций в России, в состав которой в качестве АССР был включен и Казахстан, впоследствии превратившийся в союзную республику.
Однако даже существенное изменение политического режима не привело к окончательному забвению в Казахстане идеи ханской власти. Последнее в истории Казахстана национально-освободительное движение, в рамках которого появлялись претенденты на трон, имело место уже на рубеже 1920–1930-х годов – на этот раз уже против советской власти. Восстания 1929–1930 гг. были следствием непродуманной политики сплошной коллективизации в Казахстане. Основной силой восстания явилось среднее и бедное крестьянство, однако во главе его стояли люди с более высоким статусом, которые увидели в этом движении возможность занять еще более значительное положение (подробнее см.: [Давлетова, 2001]).
В сентябре 1929 г. в Каракалпакии представители местного казахского и каракалпакского населения провели курултай, на котором избрали ханом Жалел-Масума Исматуллаева, а командующим – Барлыкбая Нурымова (опять связка «хан – бекляри-бек»!), после чего бросились громить партийные и советские учреждения, однако вскоре в районный центр прибыл небольшой отряд ОГПУ, частично разогнав, частично арествовав восставших [Кузембайулы, Абиль, 2000, с. 307].
В октябре—ноябре 1929 г. в Костанайском округе также началось восстание, участники которого провозгласили своей целью свержение советской власти, восстановление института ханской власти и аульных аксакалов. Ханом был избран один из активных участников восстания – Омарбай Бармаков. Примечательно, что в восстании, равно как и в принятии решений, участвовали не только казахи, но и русские крестьяне, а также сами представители советской власти: несколько коммунистов, комсомольцев, членов аульных советов и комбедов. Наравне с новоизбранным ханом восстание возглавили первый секретарь Тургайского ревкома и начальник районного отдела милиции. Тем не менее и это восстание было подавлено уже к середине ноября, а большинство его участников схвачено [Кузембайулы, Абиль, 2000, с. 308].
В феврале следующего, 1930 г., началось восстание казахов Сырдарь ин ско го округа, выступавших под лозунгами «Долой советскую власть!» и «Да здравствует ханская власть!». Ханом был избран некий Султанбек Шолакулы, среди восставших, как и в Костанайском округе, были представители советских органов власти и милиции. Уже 15–16 февраля восставшие были окружены и разгромлены, а хан Султанбек погиб вместе с несколькими сотнями своих новых подданных. Очень коротким оказалось восстание в соседнем районе того же Сырдарьинского округа, где восставшие избрали некоего Серик-хана, однако его движение было подавлено сразу, а сам хан и его соратники схвачены и расстреляны без суда [Кузембайулы, Абиль, 2000, с. 308–309; Большой атлас, 2008, с. 625].
Однако наибольшего размаха достигло восстание на западе Казахстана (Актюбинск, Кустанай, Кызыл-Орда), где восставших возглавил хан Айжаркын Канаев, который уже был провозглашен ханом во время восстания 1916 г. и являлся одним из самых активных соратников хана Абдугаппара и сардара А. Иманова (см.: [Восстание, 1960, с. 520–621, 626]). Его движение, начавшееся в конце февраля 1930 г., оказалось настолько значительным, что советским властям пришлось бросить против них не только отряды ОГПУ и милиции, но и части кавалерийской дивизии, а несколько позднее – даже самолеты и бронепоезда. Хан Айжаркын погиб в сражении 20 марта 1930 г., однако боевые действия продолжались до апреля и закончились не победой одной из сторон, а мирными переговорами, причем представителей советских властей на этих переговорах возглавил еще один бывший соратник хана Абдугаппара и А. Иманова – А. Джангильдин [Кузембайулы, Абиль, 2000, с. 309–311].
Итак, идея восстановления ханской власти на протяжении веков оказывалась тесно связанной с другой идеей – идеей национального освобождения. Как мы могли убедиться, со временем участники освободительных движений забывали принципы избрания ханов, требования к ханам, даже порядок избрания. Однако сам институт ханской власти продолжал ассоциироваться у них с независимостью, сохранением национальной самобытности и традиций. При таком подходе не было необходимости обращаться исключительно к потомкам Чингис-хана, и на ханский трон вполне могли рассчитывать менее знатные, но более патриотичные или практичные лица.
