Главное, что отличало греческий гений, это высокая интенсивность проявления начал человека, – духовных, интеллектуальных, телесных, и их неразрывное единство. Греки восхищались красотой. Этика переплелась с эстетикой – выражение калокагатия значит «красивый и хороший человек». Осознание краткости жизни и превратностей рока, не мешало им жить легко, играя. Греки обожали игры, новости, спортивные состязания, диспуты, театр. «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!»
[448] – сказал египетский жрец афинскому философу. Да, греки были естественны и просты. Без пафоса шли на смерть и легко веселились. Радость жизни всегда прорывается у них сквозь страсти, страдания, смерть. Любая греческая трагедия тому пример. Пьеса Софокла «Аякс» заканчивается самоубийством героя, но хор поет:
.
О, трепет радости! Я окрылен, ликую!
Ио! Ио! Пан! Пан!
Пан, о странник морской, явись,
Божественных хороводов царь,
Покинь Киллены кремнистый кряж
С бурей снежной, о Пан! Сойди!
Ныне нисский и кносский пляс –
Безыскусный – затей, зачни,
О Пан, Пан!
К пляскам нынче лежит душа.
[449]
Веселье пира, радости эроса – постоянные мотивы в греческих мифах, эпосе, литературе, в росписях ваз. Искусство отражало жизнь. Греки были на редкость общительны. Афиняне регулярно собирались на дружеские пирушки – симпозиумы, где за чашей разбавленного вина услаждались беседой, пели, любовались выступлением танцовщицы. В симпозиумах участвовали мужчины, женщины сидели дома. Исключением были гетеры. Демосфен говорил:
«Нам даны гетеры для удовольствия, наложницы для повседневных нужд и жены, чтобы давать нам законных детей и присматривать за хозяйством».
[450]
Радости эроса. Роспись на внутренней поверхности чаши. 470 г. до н. э. Национальный музей в Тарквинии, Италия. Angelika Dierichs. Erotik in der Kunst Griechenlands. von Zabern, Mainz 1997. Wikimedia Commons.
Великий оратор не упомянул подростков и юношей, близость с ними греки ставили выше гетеросексуальной любви. Именно поэтому греки, ценители гетер, считали порочной мужскую проституцию. В комедии Аристофана «Плутос» есть строки:
И мальчики, как слышно, это делают —
Не по любви, а по корыстолюбию
Да, мальчики развратные, хорошим же
Не надо денег вовсе.
[451]
Речь идет о подростках 13–17 лет; секс с детьми греки считали преступлением. Не одобряли они и чрезмерного увлечения только одной формой любви.
Сцена соблазнения: erastes (влюбленный мужчина) трогает подбородок и гениталии eromenos (любимого юноши). Аттическая чернофигурная амфора, около 540 до н. э. Баварское государственное собрание древностей. Мюнхен. Фото: Haiduc, 2005. Wikimedia Commons.
Превыше всего греки ценили меру. «Прекрасна надлежащая мера во всем»,
[452] – считал Демокрит. Над входом в храм Аполлона в Дельфах написано: «Ничего слишком!» Считалось недостойным эллина объедаться и напиваться. На симпозиумах полагалось выпить три чаши: в честь богов, за здравие гостей по кругу (тут иногда случался перебор) и прощальную. В комедии Эвбула «Дионис, или Семела» бог вина советует:
«Умному человеку довольно три чаши: одна – для здоровья, вторая – для любви и наслаждения, третья – для сна. Если же дело дойдет до четвертой, начнется ругань; … после шестой начнешь шататься и орать непристойные песни; после седьмой разобьешь морду; а восьмая наверняка доведет до суда».
[453]
Греки наслаждались чувственной любовью – эросом, но считали страсть болезнью, насланной богами. Они называли ее Тейа мания — безумие от богов. В пьесах Еврипида обезумевшая от ревности Медея убивает собственных детей, страстная любовь мачехи губит пасынка Ипполита; разнузданные вакханки разрывают на куски подсматривающего Пинфея. Человек должен наслаждаться жизнью, но не быть рабом своих вожделений, такова этика греков классического периода.
16.3. Нестойкость гармонии души и тела
Древние государства были созданы энергичными людьми, способными удовлетворить нехитрые запросы души и потребности крепкого тела. Но нигде этот тип человека не был единственным и не преобладал численно. Все ранние цивилизации – продукт межплеменных контактов, смешения. Племена, давшие им начало, могли резко различаться обычаями, верованиями, складом психики.
Разительные психологические контрасты найдены у примитивных народов недавнего прошлого. Так бушмены пустынь Южной Африки удивительно мягко и деликатно относятся друг к другу. Никто не хвастает удачной охотой, не подавляет женщин, семьи легко создаются и мирно распадаются, никто не вмешивается в личную жизнь детей. Даже в суевериях видна взаимопомощь и любовь – если злой дух поражает женщину, то мужчины танцуют вокруг больной, принимая на себя, как более сильных, злого духа из ее тела.
Совсем другая психология у папуасов в горах Новой Гвинеи. Папуас всегда настороже – вокруг злые духи и еще более опасные люди, которые охотятся за ним, либо хотят извести колдовством. С жителями чужих деревень все ясно, они враги, их надо убивать и наводить на них порчу. Но односельчане, – вот, где таится коварство! Не знаешь, кто подобрал твою слюну или волосы и уже начал колдовать. Потом, конечно, злодея или злодейку выведут на чистую воду, убьют и съедят, но удастся ли дожить до этой минуты? Да еще запреты, табу, нарушить которые смертельно опасно. Так что жизнь нелегка и лишь за печеной свиньей или мясом недруга из соседней деревни можно немного забыться.
