Свободная проституция в Японии была запрещена (хотя запреты постоянно нарушались) и основная часть юдзё проживала в огороженных кварталах главных городов страны – Ёсиваре в Эдо, Симабаре в Киото, Синмачи в Осаке, Маруяме в Нагасаки. Считалось, что в Симабаре – самые красивые девушки, в Синмачи – лучшие дома и удобства, в Маруяме – девушки носят самые роскошные кимоно, а девушки Ёсивары всех превосходят по стилю – хари. В Ёсиваре второй половине XVII в. жило 4 тыс. проституток и столько же обслуги и насчитывалось 200 публичных домов. В квартал был запрещен вход с оружием и въезд на лошади. Самураям запрещалось посещать веселый квартал, но они постоянно туда ходили, прикрыв лица. Ворота на ночь запирали, однако клиентам было разрешено оставаться ночевать в квартале. Выбрать девушку можно было, прогуливаясь по улицам Ёсивары. Юдзё сидели вдоль улиц на верандах за решетчатыми стенками. Впрочем, смена девушек не поощрялась, обычно посетитель, выбрав юдзё, посещал только ее. Выбор оформлялся договором, чтобы со временем сменить девушку, требовалось получить согласие обоих. Юдзё имели право, в некоторых случаях, отвергать неугодных клиентов. Им разрешалось выходить за стены квартала в трех случаях: для посещения врача, по вызову в суд и вместе с клиентом для любования цветением сакуры. Девушку всегда сопровождал осведомитель полиции. Ходить юдзё имели право только босиком.
Будущие проститутки продавались бедствующими родителями в возрасте 6–7 лет. Работорговля в Японии была запрещена, поэтому заключался контракт сроком на десять лет. На самом деле, девочка становилась собственностью владельца публичного дома. Уже к моменту прихода в публичный дом на ней лежал долг за деньги, полученные родителями. Долг увеличивался с каждым зернышком съеденного риса и куском шелка для кимоно. Когда девочка подрастала, долг достигал таких размеров, что не было никакой возможности его отработать. Сначала девочки работали прислугой, затем служительницами куртизанок. Куртизанки учили их как себя вести, каллиграфии, чайной церемонии, музыке и уловкам по обольщению мужчин. В 13–14 лет девочек лишали невинности. Обряд назывался мидзуагэ: девочку церемониально дефлорировал уважаемый клиент, который щедро за это платил. Если девушка была очень хороша собой, она становилась коси – куртизанкой второго ранга (из немногих коси вырастали куртизанки первого ранга – тайю). Остальные становились юдзё низшего разряда, чей удел сидеть за решетками веранд чайных, ожидая клиента.
Договоры с юдзё клиенты заключали в публичных домах, но «обслуживали» их в чайных, которых в одном Ёсивара было 400. Надо сказать, что постоянные посетители большую часть времени проводили не в занятиях сексом, а в компании, где за чашкой сакэ шутили и беседовали всерьез, читали стихи, наслаждались искусством танцоров и музыкантов. Всего этого им не хватало дома и «веселые кварталы» стали не только физической, но духовной отдушиной для мужчин, уставших от монотонного распорядка общественной и семейной жизни. В период Эдо, при сёгунах Токугава, Япония наслаждалась миром и спокойствием, но за счет установления неподвижной социальной системы. Все было упорядочено, каждый закреплен на своем месте и не мог изменить судьбу. Особенно это касалось самураев, лишившихся любимого занятия – войны, возможности прославиться и продвинуться вверх. Еще хуже себя чувствовали купцы и торговцы; несмотря на богатства, им не позволяли подняться вверх по социальной лестнице. Оставалось одно – развлекаться, и «веселые кварталы» стали центром культурной жизни и искусства страны.
Искусство Плывущего мира
Во второй половине XVII века пришло осознание, что «веселые кварталы» не просто Ивовый мир, т. е. мир проституток, но текучий, плывущий мир. В этом мире радость наслаждения оттенялась буддистским пониманием, что все земное преходяще и иллюзорно. Но люди Плывущего мира хотели поймать свой миг счастья, о чем пели чаровницы «веселых кварталов»:
«Пусть в ином перерожденье
Буду я иной,
А сейчас любовь земная
Властна надо мной.
Что мне проку от учений,
Данных на века,
Если жизнь моя – росинка
В чашечке вьюнка!..»
[196]Буддийский термин укиё, означающий «горестный», «быстротечный» мир, приобрел в «веселых кварталах» смысл плывущего, меняющегося мира наслаждений. Понятие укиё впервые переосмыслил Асаи Рёи в «Повести об изменчивом мире» – «Укиё моногатари» (1661). Герой повести, любитель наслаждений, живет по законам «изменчивого мира», «сладко покачиваясь на волнах неведомого, точно тыква на воде». Философия и эстетика «изменчивого мира» получила развитие в романе Ихара Сайкаку «Мужчина, несравненный в любовной страсти» (1682). Роман повествует о любовных приключениях горожанина по имени Ёноскэ (букв. «человек изменчивого мира»). «К пятидесяти четырем годам он познал любовь 3742 женщин и 725 юношей». Правда, к шестидесяти Ёноскэ сдал: «Годы любовных утех истощили его силы. … Без палки из тутового дерева ходить ему было так же трудно, как трудно ехать телеге на шатких колесах. Да и на ухо он сделался туговат. … Изменчивый мир! И верно, ничто так не меняется, как жизнь человека…».
[197] Но Ёноскэ не унывает: он покупает корабль, называет «Кораблем Сладострастия» и отплывает на Остров Женщин, где островитянки «сами налетают на мужчин». Жизнь прошла, но Ёноскэ остался верным радостям Плывущего мира.
В первой половине XVII в. сложился укиё-э – один из известных стилей японского изобразительного искусства. Под укиё-э понимают широко распространенные в период Эдо жанровые произведения – живопись и, в особенности, гравюру. Укиё-э означает «картинки плывущего мира». В центре внимания художников были обитатели мира наслаждений: прекрасные дамы – куртизанки и гейши, актеры театра кабуки, т. е. «куртизаны» мужского пола, эротические сцены («весенние картинки» – сюнга), сцены любования природой, праздники и фейерверки. Есть и подтекст: художники, работавшие в стиле укиё-э, были знакомы с принципами западного искусства и использовали законы перспективы. Для японских зрителей, привыкших к плоским изображениям, мир на картинках укиё-э воспринимался как объемный, «всплывающий» на поверхности листа или, наоборот, «тонущий» в его глубине.
Первые картинки в стиле укиё-э появились в начале XVII в. в лавках Киото; это были живописные работы – монохромные, простые по композиции, а потому недорогие. Картинки назывались сикоми-э, «быстро изготовленные картинки», их в огромных количествах писали художники, объединенные в артели. Главной темой были «банные девушки» из разряда дешевых проституток и известные куртизанки. Картинки сикоми-э были популярны среди горожан, однако в художественном плане быстро достигли предела возможностей. Революцию в укиё-э произвел Судзуки Харунобу, в 1764 г. впервые применивший технику цветной печати на деревянных досках, названную нисики-э, «парчовые картинки», или Эдо-э, эдоские картинки. Появилась возможность массово копировать гравюры известных художников. Конец XVIII – начало XIX вв. был периодом расцвета укиё-э. Сам стиль долгое время считался в Японии «низким» жанром. Изменить отношение японцев к укиё-э помогли иностранцы. В Европе XIX в. японские гравюры вошли в моду, их охотно покупали. Эстетика укиё-э оказала огромное влияние на импрессионистов, особенно на Эдгара Дега, Клода Моне и Винсента Ван-Гога.
