США продвинулись и на другом фронте. Во время обсуждения афганского вопроса на Совете Безопасности ООН 10 апреля 1996 года, случившегося впервые за шесть лет, они предложили ввести международное эмбарго на поставки оружия в Афганистан. Рейфел хотела использовать эмбарго как рычаг, чтобы заставить все страны региона согласиться на невмешательство в ситуацию в Афганистане, в то же самое время придав больший вес усилиям ООН по созыву конференции всех афганских партий.
[47]
Администрация Клинтона явно симпатизировала талибам, так как они были в русле антииранской политики Вашингтона и были важны для успеха любого трубопровода в южном направлении, не проходящего через Иран. Американский Конгресс утвердил секретное выделение 20 миллионов долларов на дестабилизацию Ирана, и Тегеран обвинял Вашингтон в том, что часть этих денег досталась талибам, — что Вашингтон всегда отрицал. Бхутто отрядила нескольких эмиссаров в Вашингтон, чтобы побудить США выступить более открыто на стороне Пакистана и талибов, но, несмотря на общую неприязнь к Ирану, Вашингтон отказался публично принять чью-либо сторону в гражданской войне. Рейфел яростно отрицала, что Вашингтон оказывает какую-либо помощь талибам. «Мы не оказываем предпочтения одной партии перед другой и не оказываем специальной поддержки ни одной из партий», — говорила мне она.
Более того, США продолжали скептически относиться к возможности захвата талибами Кабула в близком будущем. Рейфел описывала Талибан как нечто раздробленное, лишенное опыта, не имеющее твердого руководства, бестолково управляемое и отталкивающее другие фракции своим упрямством. «Эти слабости в сочетании с растущей силой Масуда, по-видимому, смещают баланс сил не в пользу талибов и не дадут им возможности достичь заявленной им цели — захватить Кабул. Однако, хотя Талибан и дошел до пределов своего роста, он имеет прочные позиции на пуштунском юге», — сказала она.
[48]
Вашингтон также «ухаживал» и за другими полевыми командирами. Некоторые из них побывали в Вашингтоне, первым был генерал Дустом, встретившийся с американскими официальными лицами 11 апреля 1996 года. Руководители афганских партий или их представители участвовали в беспрецедентных слушаниях в Конгрессе под руководством сенатора Хэнка Брауна 25–27 июня. Но в год президентских выборов Вашингтон, не испытывая большого желания вновь погружаться в афганский кошмар, мог преследовать лишь ограниченные цели, даже несмотря на беспокойство, вызванное распространением наркотиков и оружия через Афганистан.
Отказ Вашингтона поддержать Талибан произошел отчасти из-за неудачной попытки Пакистана создать альянс против Раббани. Исламабад испытал еще большие затруднения, когда в мае тысяча бойцов Хекматьяра прибыла в Кабул, чтобы защищать город против талибов. 26 июня сам Хекматьяр приехал в Кабул — впервые за 15 лет — чтобы занять предложенный ему пост премьер-министра, а его партия получила девять постов в новом кабинете. В отместку в тот же самый день Талибан начал массированный ракетный обстрел Кабула, в ходе которого 61 человек погиб и более 100 получили ранения.
Следом за политическим прорывом, достигнутым с Хекматьяром, Раббани нанес визит в Джелалабад, где попытался убедить членов Джелалабадской Шуры войти в его правительство. Он сказал, что готов уступить свой пост любому другому и предложил провести совещание всех партий в Джелалабаде, чтобы избрать нового главу государства. В августе Дустом тоже пошел на перемирие и открыл шоссе через перевал Саланг, связывающее Кабул с севером страны, — в первый раз более чем за год. Раббани наконец удалось привести «внутриафганский диалог» в движение. «Этот союз может стать прочнее, если и другие вожди оппозиции войдут в него и выступят за мир, и я призываю всех к участию в поиске формулы временного правительства», — сказал мне Раббани в Кабуле.
[49] Это был значительный успех, и взбешенные талибы поняли, что им надо действовать быстро, пока новый союз не окреп.
Расположившись за пределами Кабула, войска талибов безжалостно обстреливали его ракетами на протяжении всего года. За один апрель 1996 года Талибан выпустил по городу 866 ракет, убив 180 человек, ранив 550 и разрушив значительную часть столицы, что было повторением действий Хекматьяра в 1993–1995 годах. В июле 1996 года ракеты талибов упали неподалеку от недавно назначенного специального представителя ООН по Афганистану, немецкого дипломата Норберта Холла, во время его визита в Кабул. Холл был в бешенстве. «Так не встречают человека, несущего мир. В него не стреляют. Если вы встречаете гостя, вы не плюете ему в лицо. Это показывает пренебрежение к моей миссии», — говорил он талибам.
[50]
Ракетные обстрелы талибов усугублялись частыми атаками позиций Масуда южнее и западнее города. В конце мая я стоял на заливаемом: дождем холме вместе с солдатами Масуда и наблюдал в бинокль, как десятки талибов на пикапах пытались прорваться через позиции Масуда, продвигаясь вдоль дороги под прикрытием артиллерийского заслона. В ответ русские гаубицы Д-30, стоявшие на вооружении Масуда, били по скрытой от глаз артиллерии талибов. Грохот разрывающихся снарядов сотрясал горы, оглушая и вызывая дрожь в коленях. Пушкари совсем оглохли, так как огонь велся непрерывно, а наушников у них не было.
В тылу позиции Масуда грузовики с пополнением и боеприпасами пробирались по грязи к вершине холма, чтобы восполнить потери. «Талибы располагают неограниченным количеством боеприпасов и выпускают тысячи снарядов, но их артиллеристы бьют крайне неточно. Однако они теперь находят лучшее применение своим танкам и пикапам, чем год назад, — сказал мне генерал из армии Масуда. — Их тактика по-прежнему очень бедна, они больше полагаются на фронтальные атаки, и у них нет эффективной системы командования». Талибан не мог сосредоточить достаточно огня и людей на одном участке и прорваться в город, а Масуд постоянно бил их по частям. Хотя последнему и удавалось удерживать Кабул, его силы — около 25 000 человек — были слишком малочисленны, чтобы перейти в наступление и отбросить талибов дальше на юг.
Упорный отказ Талибана идти на компромисс и заключить сделку с другими полевыми командирами удручал Пакистан, но в конце концов он начал давать плоды, когда талибам удалось убедить Пакистан и Саудовскую Аравию поддержать еще одну попытку взять Кабул до наступления зимы. Начальник саудовской разведки эмир Турки аль-Фейсал побывал в Исламабаде и Кандагаре в июле 1996 года, чтобы обсудить с пакистанской разведкой новый план взятия Кабула, и обе страны увеличили помощь талибам. Через два месяца после визита Турки талибы пошли вперед — но не на Кабул, а на Джелалабад. Пакистан и Саудовская Аравия помогли главе джелалабадской Шуры Хаджи Абдул Кадиру сначала сдаться талибам, а потом бежать. Ему дали крупную взятку — некоторые афганцы говорили про 10 миллионов долларов — и предоставили гарантии, что его активы и банковские счета в Пакистане не будут заморожены.
[51]
