За 24 часа с момента взятия Кабула Талибан установил строжайшую систему исламских законов, когда-либо существовавшую в мире. Всем женщинам было запрещено работать, хотя четверть гражданских служб, все начальное образование и большая часть поликлиник и больниц были укомплектованы женщинами. Женские школы и колледжи были закрыты, а ношение покрывала, скрывающего женщин с головы до пят, стало строго обязательным. Опасались, что 25 000 семей военных вдов, которые зарабатывали себе на хлеб или получали помощь ООН, ожидает голод. Каждый новый день приносил новые запреты. «У воров будут отрубать руки и ноги, виновные в прелюбодеянии будут побиваемы камнями до смерти, а пьющих вино будут пороть», — гласило объявление кабульского радио 28 сентября 1996 года.
Телевидение, видео, спутниковые антенны, музыка и все игры, включая шахматы, футбол и запуск воздушных змеев, были запрещены. «Радио Кабул» было переименовано в «Радио Шариат», а вся музыка исчезла из эфира. Солдаты Талибана стояли на главных улицах и арестовывали мужчин без бороды. В отличие от Герата и других больших городов, захваченных талибами, в Кабуле находилось множество газетчиков и тележурналистов, подробно сообщавших обо всем, что делает Талибан. Чтобы управлять Кабулом, Талибан создал Шуру из шести человек, среди которых преобладали пуштуны-дуррани и не было ни одного кабульца. Во главе был мулла Мохаммад Раббани, в ее состав вошли мулла Мохаммад Гаус — министр иностранных дел, мулла Амир Хан Моттаки — министр информации, мулла Сайед Гийасуддин Ага, мулла Фазиль Мохаммад и мулла Абдур Разак.
Никто из членов Шуры никогда не жил в большом: городе, большинство ни разу не было в Кабуле, но теперь они правили живым, вполне современным, многонациональным городом, насчитывающим 1,2 миллиона жителей, среди которых пуштуны составляли небольшое меньшинство. Как только вновь созданная религиозная полиция взялась устанавливать в городе шариатский порядок, Кабул стал похож на оккупированный город. Понимание того, что управление большим городом отличается от управления маленьким селением, отсутствовало. Казалось, на пути окончательной победы талибов стоит лишь Ахмад Шах Масуд.
Масуд был одним из наиболее выдающихся командиров и харизматических вождей, появившихся во время джихада. Прозванный «панджшерским львом» по месту своего рождения, населенной таджиками долине Панджшер к северу от Кабула, он сначала ускользал от советских войск, а затем завел в тупик несколько крупных наступлений на Панджшер в 1980-х годах. Советские генералы называли его непобедимым и мастером партизанской войны. Его двадцатитысячная армия обожала его, и он оказался на вершине своей славы в 1992 году, взяв Кабул под носом у Хекматьяра, пытавшегося сделать то же самое, в самый момент падения коммунистического режима. Но за четыре года хозяйничанья в Кабуле его солдаты превратились в надменных наглецов, издевающихся над гражданским населением и отбирающих у людей их дома, отчего кабульцы сначала приветствовали занявших. Кабул талибов.
Родившийся в 1953 году в семье военного, Масуд учился во французском лицее «Истикляль» в Кабуле. Он был среди молодых исламистов — противников режима Дауда, и в 1975 году бежал в Пакистан после неудачной попытки организовать восстание в Панджшере. Находясь в изгнании в Пешаваре, Масуд разругался со своим коллегой Гольбуддином Хекматьяром, и их соперничество на протяжении 20 лет явилось главной причиной того, почему моджахедам не удалось сформировать коалиционное правительство. Его недовольство Пакистаном, который сначала поддерживал Хекматьяра, а впоследствии Талибан, превратилось в навязчивую идею. Во времена джихада Масуд настаивал на том, чтобы стратегическое руководство войной оставалось в руках афганцев, а не пакистанской разведки. Но все оружие, поставляемое США, шло через Пакистан, что создавало враждебность, не исчезнувшую и поныне. То, что Кабул был взят не пуштунами с юга, а таджиками и узбеками с севера, застало Исламабад врасплох.
Миротворчество не было его стихией. Он был плохим политиком и оказался неспособен убедить других пуштунских полевых командиров, ненавидевших Хекматьяра, что союз таджиков и пуштунов — единственный путь к миру. Масуд, возможно, был гениальным военным стратегом, но в деле строительства политических союзов между разными нациями и партиями он был неудачником. Его главной проблемой было то, что он был таджик. Исключая одно недолгое восстание в 1929 году, таджики никогда не стояли у власти в Кабуле, и пуштуны испытывали к ним глубокое недоверие.
В Кабуле он сторонился публичной власти и отказывался от всех государственных постов, отклонив предложение стать министром обороны в правительстве Раббани, хотя и был командующим армией. «Есть старая персидская поговорка: когда все ищут кресло, чтобы сесть, лучше сесть на пол, — сказал он мне в мае 1996 года, за несколько недель до того, как талибы выгнали его из Кабула. — Пакистан пытается подчинить себе Афганистан, превратить его в свою колонию, установив марионеточное правительство. Но не выйдет: афганский народ всегда был независимым и свободным».
Работая по 18 часов в день с двумя адъютантами, сменявшими друг друга, чтобы успевать за мим, он спал по 4 часа в сутки и не проводил больше одной ночи в одном месте, опасаясь убийц. Он спал, ел и сражался вместе со своими бойцами, и во время всякого крупного сражения его всегда можно было найти на передовой. В ближайшие несколько месяцев его ожидал самый трудный момент в его жизни, когда талибы прогонят его из Кабула и будут близки к захвату всей страны. Он выдержит это, и к 1999 году, будучи 46 лет от роду, он проведет в боях 25 лет без перерыва.
Теперь части Масуда отступали по шоссе Саланг в сторону своей базы в Панджшере. Когда талибы преследовали их, люди Масуда взрывали горы и создавали оползни, чтобы закрыть вход в долину. Талибан атаковал Панджшер, но быстро отступил.
Талибы двинулись на север вдоль шоссе, захватывая города, до тех пор, пока не были остановлены у тоннеля Саланг силами Дустома, шедшими от Мазари-Шарифа на юг. Было еще неясно, чью сторону примет Дустом: его войска не вступили в бой с талибами.
Мулла Раббани встретился с Дустомом 8 октября и попытался обеспечить нейтралитет узбеков на тот период, пока талибы преследуют Масуда, но переговоры провалились. Талибы отказались предоставить Дустому автономию и власть над севером страны. Пакистан тоже предпринял несколько попыток отколоть Дустома от Масуда. Однако Дустом понял, что несмотря на его разногласия с Масудом, Талибан представляет собой главную угрозу для всех непуштунов. 10 октября низложенный президент Раббани, Масуд, Дустом и лидер хазарейцев Карим Халили встретились в Хинджане на шоссе Саланг и создали Высший совет обороны Афганистана, чтобы противостоять талибам. Это было началом нового альянса против талибов, который продолжил гражданскую войну.
Быстро продвигаясь на север, талибы растянулись в слишком тонкую линию, и Масуд воспользовался этим и перешел 12 октября в большое контрнаступление вдоль шоссе. Он захватил несколько городов, уничтожив и пленив сотни талибов, которые в панике бежали в направлении Кабула. 18 октября силы Масуда захватили авиабазу Баграм и начали артобстрел кабульского аэропорта, а ВВС Дустома бомбили позиции талибов в Кабуле. В результате тяжелых боев погибли тысячи гражданских лиц, а более 50 000 людей покинули свои дома в селениях вдоль шоссе. Эти несчастные бежали в Кабул, тем временем как десятки тысяч кабульцев — по преимуществу таджики и хазарейцы — бежали на восток, в сторону Пакистана, пытаясь скрыться от массовых репрессий и арестов, начавшихся в городе.
