По мере нарастания вражды между Ираном и Саудовской Аравией, которая перебрасывала в Афганистан арабов и распространяла там ваххабизм и антишиитские настроения, Пакистан старался сохранить между ними равновесие. Близкий союзник обеих стран, Пакистан указывал на необходимость держаться вместе и противостоять кабульскому режиму. Соперничество между Саудовской Аравией и Ираном усилилось после вывода советских войск, когда Иран сблизился с режимом в Кабуле. Иран расценивал кабульский режим как единственную силу, способную противостоять захвату Афганистана пуштунами-суннитами. Иран перевооружил Вахдат, и к моменту падения Кабула в 1992 году Вахдат контролировала не только Хазараджат, но и значительную часть западного Кабула.
В это время саудовцы оказались в крайне неприятном положении из-за раскола между своими главными протеже — неоваххабитами — Гольбуддином Хекматьяром и Абдур Расул Сайафом. Хекматьяр не признал вновь созданного правительства моджахедов в Кабуле и вместе с хазарейцами начал обстреливать город. Этот раскол был продолжением намного большего по масштабам внешнеполитического поражения, понесенного Саудовской Аравией в результате вторжения Ирака в Кувейт в 1990 году. На протяжении двадцати лет саудовцы финансировали сотни неоваххабитских партий в мусульманском мире, чтобы приобрести влияние среди исламских движений в этих странах и распространить ваххабизм.
Но когда Эр-Рияд попросил эти исламские группы, в свою очередь, поддержать Саудовскую Аравию и антииракскую коалицию, возглавляемую США, то большинство, включая Хекматьяра и большую часть афганских партий, поддержало Сад дама Хуссейна. Многие годы усилий и миллиарды долларов ушли впустую, так как Саудовской Аравии не удалось построить внешнюю политику, исходящую из собственных национальных интересов. Роковая слабость Саудовской Аравии заключалась в том, что правящая прозападная элита основывала свою легитимность на консервативном фундаментализме, выразители которого не принадлежали к этой элите и были категорическими противниками Запада. Элита продвигала радикальный ваххабизм, хотя это подрывало ее власть внутри страны и вне ее. По иронии судьбы, лишь умеренные афганские партии, которыми Саудовская Аравия пренебрегала, в трудную минуту оказали помощь королевству.
[303]
Усиление войны в Афганистане в 1992–1995 годах привело к возрастанию соперничества между Ираном и Саудовской Аравией. Саудовцы и пакистанцы много раз пытались посадить все партии за один стол. Вместе с тем они прилагали все усилия, чтобы отстранить Иран и хазарейцев от участия в соглашении. Иран и хазарейцы не были допущены ни к Пешаварскому соглашению 1992 года, определявшему порядок раздела власти в Кабуле, ни к недолговечным исламабадскому и джелалабадскому соглашениям, заключенным впоследствии. Отторжение Ирана Пакистаном и Саудовской Аравией, похожее на отношение к нему США, вызвало еще большую горечь Тегерана.
Вместе с тем иранцы стали более прагматичными, поддерживая не только афганских шиитов, но и все ираноязычные этнические группы, сопротивляющиеся пуштунскому господству. Иранцы имели природную связь с таджиками — они происходили от одной древней расы и говорили на одном языке, — но иранцы были взбешены после жестокого нападения Ахмад Шаха Масуда на хазарейцев в Кабуле в 1993 году. Несмотря на это, Иран понял, что если он не поддержит непуштунские народы, сунниты-пуштуны будут господствовать в Афганистане. В 1993 году Иран впервые начал оказывать существенную военную помощь президенту Бурхануддину Раббани в Кабуле и узбекскому полевому командиру Рашиду Дустому и призвал все этнические группы присоединиться к Раббани.
Новая стратегия Ирана привела к усилению конфликта интересов с Пакистаном. Исламабад был полон решимости привести своих протеже в Кабул, при этом пакистанцы и саудовцы равно не собирались допускать хазарейцев к участию в разделе власти. Политика баланса интересов между Саудовской Аравией и Ираном, проводившаяся Исламабадом в 80-е годы, была отброшена. Пакистан открыто встал на сторону саудовцев.
После краха Советского Союза открытие Средней Азии внешнему миру дало Ирану новый стимул для выхода из международной изоляции. Иран быстро продвинулся в Среднюю Азию после прорыва, совершенного благодаря поездке министра иностранных дел Али Акбаша Велаяти в ноябре 1991 года, когда он подписал договор о строительстве железной дороги из Туркмении в Иран. Но и здесь США постарались остановить Иран, когда госсекретарь Джеймс Бейкер заявил в 1992 году, что США сделают все, чтобы не допустить иранского влияния в Средней Азии.
[304] Неокоммунистические правители Средней Азии с подозрением относились к Ирану, опасаясь распространения исламского фундаментализма.
Но Иран устоял перед этим искушением и вместе с тем ковал прочные связи с Россией. Лед был разбит визитом советского министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе в Тегеран в 1989 году, где он встретился с аятоллой Хомейни. Разрешение установить более тесные связи с Россией, данное аятоллой перед смертью, придало новой России легитимность в глазах иранцев. Кроме того, в 1989–1993 годах Россия поставила Ирану оружия на 10 миллиардов долларов для восстановления его боевого арсенала. Иран улучшил свое положение в регионе, установив связи с неисламскими постсоветскими государствами — Грузией, Украиной и Арменией. Тегеран отказался поддержать Азербайджан в войне с Арменией, хотя 20 процентов его собственного населения были азербайджанцами, и помог России и ООН прекратить гражданскую войну в Таджикистане.
[305] И наконец, Иран и государства Средней Азии разделяли глубокое недоверие к афгано-пуштунскому фундаментализму и к той поддержке, которую он получал от Пакистана и Саудовской Аравии. В силу этого союз между Ираном, Россией и государствами Средней Азии в поддержку непуштунских этнических групп существовал намного раньше, чем появился Талибан.
Напротив, Саудовская Аравия почти не пыталась улучшить межгосударственные отношения с Россией или с республиками Средней Азии. Только через четыре года саудовцы открыли посольства во всех столицах Средней Азии. Вместо этого Саудовская Аравия посылала миллионы экземпляров Корана, давала деньги на хадж для мусульман из Средней Азии и предоставляла стипендии муллам для учебы в Саудовской Аравии, — где они впитывали в себя ваххабизм. Эти меры лишь смущали среднеазиатских правителей. Через несколько лет правители Узбекистана, Казахстана и Киргизии назовут ваххабизм самой большой угрозой для политической стабильности в своих странах.
[306]
