Казы-Гирей не стал с ним тянуть. В июне 1591 года степняки бросили в бой все наличные силы. Помимо собственной армии и Малой Ногайской Орды с ханом шли ратники из турецких крепостей Очаков и Белгород, присланные султаном янычары и артиллерия. Историки оценивают силы Казы-Гирея в 100 тысяч человек. Это похоже на правду, потому что русские воеводы даже не попытались остановить крымскую армию у переправ и бродов «берега», а сразу же отошли к Москве. В районе Котлов 1 июля 1591 года отступившие от Оки русские рати соединились с собранными в столице подкреплениями. 3 июля к Москве вышли войска Казы-Гирея. Татары оттеснили дворянскую конницу Мстиславского к Данилову монастырю, где поставили «гуляй-город» ратники Годунова. Ожесточенные стычки между русскими и татарами продолжались до самого вечера.
То, что произошло после этого, историки описывают по-разному. Одна, благоприятная правителю, версия гласит, что ночью Борис Годунов велел вывести из «гуляй-поля» полки и часть артиллерии, а потом эта группировка скрытно подошла к ханскому стану. Из ночной темноты на татарские шатры обрушился шквальный ружейно-пушечный огонь, а затем русская конница налетела на смешавшихся крымских ратников. Не выдержав внезапного удара, воины Казы-Гирея бежали к переправам.
Другие источники утверждают, что виновата случайность. Просто посреди ночи в «гуляй-поле» неожиданно поднялся переполох. Спавшие у орудий пушкари, не разобравшись в ситуации, принялись палить сначала из легких, а потом и из тяжелых орудий. Вслед за ними открыли огонь пушки, установленные на стенах Москвы. Татары перепугались этой непонятной канонады. Когда же со стороны «гуляй-поля» к ханскому лагерю приблизились несколько конных сотен, посланных с чисто разведывательными целями, орда обратилась в паническое бегство.
При всем моем скептическом отношении к воинским талантам Годунова, второй вариант выглядит еще невероятнее первого. Ведь армия Казы-Гирея состояла не из необстрелянных юнцов, которых могут испугать звуки далекой канонады. Пару лет назад она сожгла и разграбила большую часть соседней Польши. Даже молодые воины участвовали уже не в одном сражении, а руководители — от сотника и выше — были все как один закаленными в боях ветеранами. Чтобы опрокинуть их и погнать к переправам, требовалось нечто большее, чем несколько громких хлопков…
Другое дело, что идея внезапного ночного удара не могла прийти в голову расчетливому интригану Борису. Придумать это был способен человек смелый, опытный в военном деле, нестандартно мыслящий, знающий все слабые и сильные стороны противника. Такой, как покойный победитель Даулат-Гирея Михаил Воротынский или его правая рука в сражении при Молодях Дмитрий Хворостинин. Кстати, второй в это время был еще жив
[40], находился на военной службе и совсем недавно на глазах у Годунова отличился очередными победами в войне с Юханом III.
Так или иначе, а поражение татар под Москвой обрекло на неудачу шведское наступление. Армия Флеминга осадила небольшую крепость Гдов, находящуюся в окрестностях Пскова, но не смогла ее взять. Отдельные отряды шведов вышли к Новгороду, кое-где разграбили порубежные районы, на этом все и закончилось. Еще в течение года на границе продолжались бои, после чего стороны приступили к переговорам. В мае 1595 года русские и шведские послы подписали в Тявзине договор о «вечном мире». По его условиям в состав России вернулась крепость Корела, последняя территория, захваченная шведами за время Ливонской войны. Однако флот Юхана III сохранил господство на Балтике, а в договоре стороны зафиксировали его право на морскую блокаду русского побережья. В таких условиях о возрождении балтийского мореплавания не могло быть и речи.
Вряд ли можно считать это ошибкой Годунова. Еще во время Ливонской войны канцлер Речи Посполитой Ян Замойский заявлял на сейме в Варшаве, что нельзя оставлять русским ни одной из важных ливонских гаваней. Он считал, что главная задача войны — отодвинуть Россию как можно дальше от моря, из-за которого она может получать военное снаряжение и ремесленников. Политику изоляции нашей страны от Европы Швеция и Польша проводили сознательно и согласованно. Можно сказать, что их правительства были первыми, кто еще в XVI веке пытался установить на границах России «железный занавес».
Успешно отбив удары с юга и севера, Борис Годунов занялся вопросами внутренней политики. В конце 1580-х годов он поссорился с кланом Шуйских и разослал его представителей по острогам и монастырям. Теперь же, когда власть Годунова укрепилась, он вернул в Думу Василия и Дмитрия Шуйских. Милости коснулись не только суздальской знати. Наряду с Шуйскими высший правительственный орган пополнили опальные литовские аристократы — Куракины и Голицыны. Не забыл Борис и старомосковское боярство: Морозовы и Плещеевы, выбывшие из Думы при Иване Грозном «по худородству», вернулись туда в годы правления Годунова. Своих многочисленных родственников правитель тоже не обходил назначениями. В их руках оказались важнейшие думские ведомства. Так, уже с 1587 года Стрелецкий приказ возглавил боярин Иван Васильевич Годунов.
Добившись примирения со всеми кланами столичной знати, правитель вспомнил о чаяниях и нуждах провинциального дворянства. 30 мая 1596 года власти издали указ о прощении всех уклонявшихся от службы землевладельцев, так называемых «нетчиков». Дворянам и детям боярским, числящимся «в нетях» из-за трудных жизненных обстоятельств, возвращали прежние поместья или приискивали новые. Дьяки специально подчеркивали, что эта мера проводится ими «для печалования слуги… и конюшего и боярина Бориса Федоровича Годунова»
. Простив нерадивых, правитель не забыл и верных воинскому долгу ратников. Весной 1597 года московские власти произвели раздачу денежного жалованья дворянам и детям боярским. С казной по городам и местам стоянок разъехались доверенные люди Годунова. Окольничий Семен Сабуров отбыл в полки, стерегущие «берег»
[41]. Иван Гагин выехал в Рязань. А на северный рубеж, к Новгороду и Пскову, отправились Петр Буйносов и Игнатий Татищев.
Однако безденежье было только одной из двух бед мелкого дворянина. Второй вечной его заботой еще со времен Ивана Грозного стало бегство крестьян с помещичьих земель. Периодически вводившиеся правительством заповедные лета лишь на время приглушали процесс, но не могли его остановить. Эту проблему дворянства кардинально решил Годунов. В том же 1597 году от имени царя Федора он издал первый по-настоящему крепостнический закон. Нет, пункта, навсегда упраздняющего Юрьев день, в тексте не было. Но по этому закону у землевладельцев впервые появилось право считать беглыми не только глав семей, отвечающих за уплату податей, но и всех крестьян, покинувших поместье, без учета их пола и возраста. Кроме того, в течение пяти урочных лет возврату теперь подлежали не только сами пойманные крестьяне, но и все их имущество.
Заботясь о мелком дворянстве, не забывал Годунов и о нуждах горожан. Так, еще в 1591 году он роздал деньги на возведение домов москвичам, у которых из-за пожаров погорели дворы, чем расположил к себе множество простого народа. Обширные строительные программы в Москве, Смоленске и других городах обеспечивали работой десятки тысяч посадских жителей.
