ГЛАВА 20.
СВЕРЖЕНИЕ ВАСИЛИЯ ШУЙСКОГО.
ПЕРЕХОД ВЛАСТИ К СЕМИБОЯРЩИНЕ.
ГИБЕЛЬ ЛЖЕДМИТРИЯ II
16 июля 1610 года войска Лжедмитрия II подступили к стенам столицы. На следующий день в Москве начались волнения. Шуйский еще сидел в своем Кремлевском дворце, но народ толпами собирался под его окнами и кричал: «Ты нам больше не царь!» Трудно сказать, что стало главной причиной возмущения: приход самозванца в Коломенское, наступление Жолкевского или пересылка польскими агентами в Москву договорной записи между гетманом и Валуевым. Однако заговорщики во главе с Захаром Ляпуновым четко уловили настроение посада и своего шанса не упустили. Понимая, что не стоит вести безоружных людей на штурм царского дворца, мятежники ворвались на патриарший двор и захватили Гермогена. Затем вместе с патриархом они двинулись к Серпуховским воротам, где стояли полки, оборонявшие Москву от Лжедмитрия II.
Заговорщики надеялись, что обозленные неудачами ратники поддержат их призыв к низложению Шуйского. Так и случилось. Возглавлявшие войско бояре сразу же приняли сторону Ляпунова, а если какая-то часть дворян была против, то их голоса утонули в общем одобрительном хоре. Вскоре, несмотря на протесты Гермогена, толпа постановила, что Шуйского надо лишить трона, поскольку он «не по правде, не по выбору всей земли русской сел на престол и был несчастен на царстве»
. Позднее многие историки представляли дело так, будто Шуйского низложил «правильный» Земский собор. Это утверждение сомнительно. Сборище мятежников у Серпуховской заставы, после того как к нему присоединилась большая часть армии, стало единственной организованной силой в столице. Здесь собрались люди разных чинов. Было много бояр и дворян, жителей посада и церковных иерархов. Однако делегатами их никто не выбирал. А бессвязные выкрики возбужденной толпы мало напоминали дискуссию на Земском соборе.
Тем не менее глава Думы Федор Мстиславский утвердил приговор «собрания». Бояре решили «послати от себя из обозу из-за Москвы-реки к царю Василью Ивановичу всеа Русии боярина князя Ивана Михайловича Воротынского, чтобы он, государь царь Василей Иванович всеа Русии… государьство Московское отказал и посох царьский отдал для [из-за] пролития междуусобные крови христианской»
. В ответ на добровольный уход от власти мятежники обещали оставить ему в удел Нижний Новгород. Шуйский переехал на свое старое боярское подворье. Однако он продолжал плести интриги: собирал приверженцев, вел переговоры с неустойчивыми, пытался подкупить стрельцов. Это заставило заговорщиков пойти на крайние меры. 19 июля Захар Ляпунов со своими сторонниками явился к бывшему царю в сопровождении чудовских монахов. Василия и Марию Шуйских насильно заставили принять постриг. Затем обоих развезли по кельям: «инок Варлаам» отправился в Чудов монастырь Кремля, а его бывшую жену определили в Ивановскую обитель. Чтобы окончательно устранить возможность реставрации, Дума вскоре передала братьев Шуйских в руки Жолкевского. Гетман отослал их под Смоленск к Сигизмунду III.
Гермоген до конца боролся за нелюбимого царя, которому присягал. Патриарх долго не признавал законности пострижения Василия, объявляя иноком князя Тюфякина, который 19 июля произносил за бывшего самодержца монашеские обеты. Протестовал против решения Думы выдать братьев Шуйских Сигизмунду III. Настаивал, чтобы свергнутого царя направили вместо этого в один из российских монастырей: на Соловки или в Кирилло-Белозерский. Гермоген понимал, что его попытки помочь бывшему самодержцу заведомо обречены на провал. Что поддержка свергнутого Василия может повредить самому заступнику. Однако по-другому поступить патриарх не мог. Вскоре эти качества — упорство в принципиальных вопросах и верность однажды данному слову — сделают Гермогена признанным лидером нации и последней надеждой российских патриотов.
А пока боярам главным казался опустевший трон. Оспаривать право на высшую власть стали многие знатные лица. Первыми заговорили о своем кандидате сторонники Василия Голицына. Этот хитрый интриган давно уже тянул руки к московской короне. В свое время князь Василий Васильевич играл ведущие роли в расправах над Федором Годуновым и Лжедмитрием I. Одну попытку свергнуть Шуйского Голицыну сорвал Гермоген, зато вторая удалась на славу. Правда, дальше дело застопорилось… Еще в первый день переворота, 17 июля, Захар Ляпунов и его сторонники стали «в голос говорить, чтобы князя Василия Голицына на государстве поставить»
. Но агитация не имела успеха. В Думе были и другие Гедиминовичи, претендовавшие на престол. Глава ее, Федор Мстиславский, не соглашался уступить корону Голицыным. Сходной позиции придерживался и князь Воротынский. Чтобы не подпустить к трону никого из конкурентов, эти двое готовы были призвать на царство Владислава. Вскоре в борьбу с Голицыным вступил еще один претендент. Филарет Романов, будучи духовным лицом, не мог рассчитывать на корону, но он выдвинул кандидатом сына Михаила. В глазах многих людей юный Романов имел наибольшие права на трон. Как-никак, а двоюродный племянник Федора Иоанновича, последнего законного царя из династии Калиты.
Таким образом, лидеры определились быстро. Самым перспективным из них сразу же стал Владислав. За интересы юного Сигизмундовича готова была сражаться подходившая к Москве армия Жолкевского. Королевичу присягнули ратники Валуева. Его кандидатуру поддержали лидеры Боярской думы: Мстиславский и Воротынский. Второе-третье место разделили Гедиминович Василий Голицын и сын лидера старомосковского боярства Михаил Романов. Суздальская знать после свержения Шуйских не смогла выдвинуть достойного кандидата, а представители опричных родов дискредитировали себя службой у самозванца.
Избирательная кампания продолжалась недолго. Главной претензией к предыдущему монарху была келейность его избрания. А потому бояре вскоре пришли к выводу, что голосовать за нового царя следует «всем заодин всею землею, сослався со всеми городы»
. Вряд ли это стало действительной причиной, по которой Дума отложила выборы. В верхах общества не было единства. Боярские лидеры Мстиславский и Воротынский держали сторону Владислава, в то время как глава Освященного собора Гермоген агитировал за русских кандидатов: Голицына и Романова. В результате сошлись на том, что до проведения «правильных» выборов Дума создаст особую комиссию по управлению страной. Во главе ее встал боярин Федор Мстиславский. Кроме руководителя Думы туда вошли Иван Воротынский, Василий Голицын, Иван Романов, Федор Шереметев, Андрей Трубецкой и Борис Лыков. Так появилась печально знаменитая Семибоярщина, вскоре запятнавшая себя предательством интересов народа.
Активная позиция в начале выборной кампании стала первым по-настоящему самостоятельным политическим актом Гермогена. А потому имеет смысл подробно остановиться на анализе действий патриарха. Зачем он выдвинул сразу двух кандидатов? Кого Гермоген хотел видеть на троне на самом деле? И был ли такой претендент в тройке лидеров? Чтобы ответить на эти вопросы, нам придется внимательно присмотреться к московскому патриарху, ознакомиться с историей его жизни, попытаться понять уровень знаний и систему мотивировок, составить впечатление о деловых и душевных качествах этого незаурядного человека.
О ранних годах жизни Гермогена известно немного. Даже дату рождения мы знаем приблизительно — 1530 год. Поляки считали, что священник Ермолай (так звали его до пострижения в монахи) происходил из донских казаков, русские историки то выводили Гермогена из городского духовенства, то причисляли к роду Шуйских или Голицыных. Такое обилие гипотез ясно показывает, что о первых 48 годах жизни одного из виднейших деятелей русской истории мы не знаем практически ничего, кроме его мирского имени. Первое значимое событие в жизни будущего патриарха произошло лишь в 1579 году в Казани. Приходской священник церкви Святого Николая в Гостином дворе участвовал в обретении одной из величайших православных святынь — иконы Казанской Божьей Матери. Если верить легендам, именно будущий патриарх написал тогда же краткий вариант «Сказания о явлении иконы и чудесах ее», отправленный духовенством Ивану Грозному. Многие историки считают, что и сам Ермолай в это время переехал в Москву, где в 1587 году, уже после смерти супруги, принял постриг в Чудовом монастыре. Как это часто бывало с талантливыми приходскими священниками, переход к иноческой жизни привел к резкому взлету карьеры Гермогена. В 1588 году он стал игуменом, а затем архимандритом Спасо-Преображенского монастыря. Но это было лишь началом стремительного возвышения скромного монаха. 13 мая 1589 года патриарх Иов возвел Гермогена в сан епископа и практически сразу же поставил его руководить новоучрежденной Казанской митрополией.
