Все чаще хотелось свернуться калачиком где-нибудь на уютном диване, укрыться пледом, подтянуть к себе под бок большую теплую кошку, а лучше двух сразу, для мурчательности, и листать интересную книгу.
Все же правильно она сделала, что сбежала.
Алаис ни минуты не жалела о своем поступке. Пока она не родит, пока ребенку хотя бы год не исполнится – все остальное не ее дело!
Пусть в Карнавоне начнется тайфун, ураган, наводнение, пусть королеву Сенаорита приложат по голове фамильным портретом, пусть «любимого» мужа прикопают под кактусом и выпьют в честь знаменательного события текилы – Алаис это не касается! Ее сейчас волнует собственное состояние, «рыбеныш» внутри и душевное спокойствие.
Оставалось написать письмецо кузине Ланисии, чтобы та не волновалась. Конечно, без указания обратного адреса.
Можно бы и не писать, но это был кусочек еще той Алаис. И Таня чувствовала себя обязанной поддерживать эти отношения. Не так уж у девочки много было близких. Пусть знают, что она жива, и не волнуются. А обратные письма ей ни к чему. Не нужны.
Лизетта обещала отправить письмо знакомым в Лаис, с голубиной почтой. Быстро долетит, жаль, много написать не получится. А много и не надо.
Хотя и интересно иногда становится.
Что-то там поделывает господин Таламир? И убрался ли с Маритани Маркус Эфрон? Успокоился ли Эфрон-старший или по-прежнему питает необоснованные надежды?
Но расспрашивать совершенно не хотелось. И наводить справки, и выслушивать новости из дальних краев – ни к чему.
Она живет в Лемарне, в Атрее все спокойно, а остальное – не важно. Авось и без нее разберутся. Как-нибудь.
* * *
Не напрасно Алаис вспоминала своего супруга.
А уж он-то ее как вспоминал!
Можно сказать – мечтал о встрече! Ежедневно, ежечасно, в подробностях и красках представляя, что скажет, что сделает, что оторвет супруге в первую очередь, во вторую очередь…
Таламир отлично знал, что она жива. Иначе на побережье Карнавона уже было бы не шагнуть. Цунами, ураганы, шторма…
Сейчас Море тоже было беспокойным, но все же не так. Хуже другое – начали появляться воронки водоворотов, все чаще и чаще, все сильнее и сильнее. Кому-то удавалось выплыть, а чьи-то лодки и корабли разбивались в щепки. В Море видели стаи косаток. И люди говорили, что рыбы плакали
[6].
И все чаще за спиной у Таламира раздавался шепоток. Все хуже и хуже становились слухи.
Вначале говорили, что жена от него сбежала.
Потом – что он ее заточил в тюрьму.
А дальше… Сплетни, ах, такие сплетни…
Рассказывали, и что королева приревновала Алаис к любовнику, и что последнюю из Карнавонов заточили где-то во дворце, чтобы получить от нее наследников, и что женщину держат в тюрьме, и что ее просто отравили, чтобы не пыталась вернуть себе власть…
И неизменным рефреном звучало в слухах одно и то же: «Все Таламир виноват, если бы не он…»
Ант бесился, ругался, пытался уехать обратно в столицу, но письмо от ее величества содержало четкий приказ – оставаться в Карнавоне. И спустя два месяца после бегства жены Таламир, озверев от безделья и сплетен, собрав отряд, принялся пощипывать земли Эфрона.
Отряды налетали, разоряли деревни, жгли дома, угоняли скот… и люди снимались с мест.
Уходили, пока у них не отняли и жизнь.
Да и как ты выживешь, если вдалеке от Моря, если разорили хозяйство? Смотреть, как умирают от голода твои дети? Желающих не было.
Жаловаться господину? До господина далеко, до неба высоко…
Люди уходили.
Уходили в Карнавон, в прибрежные деревни, ставили дома, роднились семьями. Это господа воюют, им денег девать некуда, а простой народ – он между собой завсегда договорится. Сегодня ты поможешь, завтра тебе помогут, на том мир стоит.
Таламир этого не знал. Он просто выплескивал бешенство в схватках, погонях, в огне и крови топил свою ярость, представляя на месте изнасилованных женщин свою жену.
Красные глаза, белые волосы, бледные губы…
Тварь!
Ведь ходила, головы не поднимала, а пела как сладко! «Все, что пожелаете, я в вашей власти…»
Обманула!
Обвела вокруг пальца!
И в Эфроне ее не было, Таламир это точно знал. И… нигде!
В столице ее не видели, через ворота она не проходила, на кораблях не уплывала… где-то прячется? Но начальник тайной службы ее величества, барон Ланор, голову давал на отсечение, что Алаис Карнавон нет в столице. Более того, никто, даже отдаленно похожий на Алаис, не снимал комнату, не жил в трактирах и на постоялых дворах, ничего не продавал… И Таламир ему верил. Барон свое дело знал. Конечно, как и многие, он не любил «королевского выскочку», но это не мешало ему как следует делать свою работу. Таламир составил список драгоценностей, которые унесла с собой его супруга – и их было много! – только ни одна побрякушка не всплыла. Даже самое крохотное колечко, даже кусок цепочки! Что оставалось предполагать?
Что Алаис не просто живет у кого-то в столице, но и живет на полном содержании. А как иначе?
Столицу она не покидала, работать герцогесса по определению не умеет, ее этому не учили, может быть, только вышивать, но вышивкой на жизнь не заработаешь, остаются только союзники покойного герцога. Кто-то достаточно богатый, чтобы и содержать нежданную гостью, и прятать ее, да так ловко, что даже сплетни не пошли.
Кто?
А кто угодно. Особняков в столице много, пока все переберешь, пока слуг опросишь, пока внутрь проберешься да осмотришь, ведь кое-чего и слуги не знают…
Много времени уйдет, много воды утечет.
Начальник тайной службы работал, герцог бесился от ярости и унижения, сплетни ползли, деревни горели…
Алаис Карнавон спряталась так, что найти ее не представлялось возможным.
Ее величество была очень недовольна.
* * *
– Барон?
Барон Ланор поклонился королеве.
– Ваше величество, я подозреваю, что Алаис Карнавон прятали в столице, но уже вывезли куда-нибудь. Возможно, под видом мужчины или вообще в каком-либо ящике…
– Барон, почему я должна это выслушивать? Меня волнует результат, а не ваши оправдания. – Лидия смотрела жестко. – Скажите мне, вы способны найти эту стерву?
Ланор вздохнул.
– Ваше величество, я способен это сделать, но, к моему глубочайшему сожалению, мне требуется время.
– Вы и так ищете ее который месяц! Сколько вам еще нужно? Год? Два?
