А нечего тут!
Мало ли что у благородного тьера душа болит?
У него свербит, а им слушать?
Пусть страдает молча! Вот!
Семейство Даверт
– Луис, сегодня у нас будет гостья.
Тьер Даверт-старший смотрел на сына, ожидая вопросов, и Луис решил его не разочаровывать.
– Это, случайно, не тьерина Альенсе?
– Ты угадал. Тьерина Лиона с братом.
Луис поморщился.
– С которым из?
– То есть? – вскинул брови Эттан.
Луис усмехнулся, выкладывая на стол бумаги, которые достал ему Эрико. Уж пронырливости у младшего из Давертов на шестерых хватило бы.
– Братья у нее меняются. Сначала был некто Лойст, потом тьер Керн, теперь тьер Иллон. Всех их объединяет одно и то же. Все они молоды, безземельны, безденежны и по слухам – удальцы в постели. Для заработка у тьерины есть другие способы. А это – братики. Родственные узы.
Эттан побагровел от гнева.
– Да как ты смеешь, щенок?!
Луис пожал плечами.
– Я не настаиваю, отец. Ты знаешь, я отношусь к женщинам с уважением…
Эттан остыл так же быстро, как и вскипел. Было что-то такое в глазах Луиса…
Он не лгал. Нет, ни капельки не лгал, разве что недоговаривал.
– Ты это точно знаешь?
Луис молча подвинул отцу бумаги, из которых следовало много интересного. И история семьи тьерины Лионы, и кто платил за ее дом, наряды, украшения… Многое можно раскопать, зная пути движения денег. Эрико знал.
И «мамочка Лиона» братьям была ни к чему.
Эттан вчитался, скрипнул зубами.
– С-сучка.
Луис молчал. Что он мог сказать? Что обмануть тебя не трудно, когда ты обмануться рад? Это и так понятно. Что отца едва не обвели вокруг пальца?
Тоже не новость.
– Ладно. С этим я разберусь, – бросил бумаги Эттан. – Ты на ужин не приглашен.
– Как прикажешь, отец.
– Где Эрико? Пора бы ему вернуться?
– Обещал скоро быть, сказал, что там с деньгами что-то не то. Утрясет все и приедет.
Эттан поморщился, но ругаться не стал. Все же Эрико не по бабам – по делам шлялся. Ради денег Преотец мог стерпеть и годичную отлучку сына.
– Лу не пишет?
– Пишет. Ждет ребенка, все хорошо.
– Нашли они с мужем общий язык?
Луис вздохнул.
В историю беременности Лусии Эттана тоже не посвятили. От греха подальше.
– Нет, отец. Но ребенка сделали, а остальное не так важно.
Эттан кивнул:
– Ладно. Ты на сегодня свободен.
Луис поклонился и вышел из комнаты. Отлично!
Ужин ему был решительно некстати, а вот свобода очень нужна. Потому что в Тавальен прибыл наконец долгожданный Амедей Арьен. Массимо уже узнал, где остановился сей достойный человек, и ночью Луис планировал нанести Арьену визит. Скромный такой, тихий, почти родственный.
И – да. Письмо, которое прилетело из Ростали на крыльях голубя, намного облегчило Луису работу. Всего два слова, а какая гора с плеч свалилась!
«Как получится».
Вот как получится, так и будет. Не будет сопротивляться – посидит под замком пару лет, пока не понадобится.
Будет сопротивляться?
На руках у Луиса Даверта столько крови, что каплей больше, каплей меньше… все одно не отмыться.
Массимо поможет, а дальше…
Амедей, письмо, отъезд Эрико, а потом и сборы.
Пора, пора. Времени остается все меньше. Пусть отец сам пожинает плоды своего безумия, а Луис Даверт стряхнет со своих ног землю Тавальена.
Морем смоет.
* * *
Сам Амедей Арьен и отдаленно не думал ни о чем плохом. Мужчина радовался жизни.
Он добрался до Тавальена. Здесь-то маританцы его не достанут!
Поделом тебе, братик гулящий! Поделом!
Его тут двадцать лет не было, как и звать-то забыли, а поди ж ты! Появиться не успел, как всё ему! Все к нему! И мать, и Альетта…
Тоже сучка! Наверняка это ее происки! Некому больше!
Амедей не думал, что под его чутким руководством семейное дело разорилось бы раньше, чем он себя проявил по-настоящему. Не думал, что они с Эмиссой собирались разорвать его на две части. Заметим – нежизнеспособные. Не понимал, что Эдмону ничего не нужно – для счастья у него уже все есть. Не-ет…
Посягнули на его место!
На его долю.
На его…
Да не важно, на что там посягнули, важно, что Амедей преисполнился гнева и ненависти! Он! Тут! Двадцать лет! Как проклятый! Вкалывал, света не видя! А Эдмону сразу и все в руки?!
Сволочи!!!
Кругом враги!!!
Отец и тот братца из завещания не вычеркнул, хотя обещался!
Все врали, все его предавали, все подставляли… ну и получите добра обратно взад! Амедей не считал свой поступок воровством, кража – это когда берешь чужое, а он взял свое! То, что ему причиталось за двадцать лет «каторжного» труда в отцовском деле! Когда отец только и знал, что требовать, когда каждый день смотрел на сына и думал, что Эдмон бы справился лучше, когда ставил первенца в пример, когда…
Да не важно что! Теперь Амедей сам по себе, теперь он всем покажет! Откроет свое дело в Тавальене, здесь это несложно. Говорят, Преотец охотно благословляет на такие вещи, надо только ему занести долю малую, а к откатам Амедей привык. Какая разница, как зовут высокого чиновника? Преотец, градоправитель…
Руки у них обоих липкие.
Вот Амедей и займется делом. Той же торговлей. А маританцы в Тавальен не сунутся, неуютно им здесь. Безбожники они…
Конечно, бить их не бьют и вслед не плюют, потому как опасаются. Пробовали их в свое время завоевать – хорошо получили по зубам. Потом попробовали прижать иначе. Одно дело – воевать, это долго, сложно, трудно, намного проще давить таможенными пошлинами. Что и попробовал лет через сто после первой попытки, лишившей мир Преотца Иллоя, сделать Преотец Ридон Шестой. Он приказал во времена оны схватить нескольких маританцев, бросить в тюрьму, и собирался устроить над ними суд веры.
Узнав об этом, маританцы поступили просто. Они не стали протестовать, направлять послов или писать письма – к чему? Просто в один день их корабли вошли в порты Ростали, Элора, Диасана и еще дюжины городов. А Преотцу было отправлено письмо, из которого следовало, что все маританцы друг за друга стоят горой.
И если хоть волосок упадет с головы заключенных, а более того, их потащат на какой-то сомнительный суд, да еще попробуют осудить, маританцы высадятся с кораблей.
