Надо отдать Эттану должное – он не испугался, не стал звать стражу, кричать, бежать, дрожать… Просто его рука скользнула под подушки, туда, где грел душу острый стилет, которым Преотец владел, как продолжением своей руки.
– Отец…
Темная тень выскользнула на свет и оказалась Луисом.
Зря, очень зря.
Стилет все же свистнул в воздухе, наплевав на то, что не метательное оружие, ударился о косяк двери и, бессильно зазвенев, упал вниз, к ногам блудного сына.
– Не проще ли крикнуть страже и отправить меня в темницы?
Эттан бросил в рот еще один орех, разжевал и, наконец, соизволил ответить сыну.
– Стоило бы. Где Рик?
– Не знаю.
– Почему?
– Потому что он сбежал. Ему нравилась одна девушка, я не мешал, думал, нагуляется – вернется. А он… вот. Ее в городе нет, его тоже, думаю, сейчас он уже женат.
– Думаешь – или знаешь?
– Думаю.
Эттан покривил губы.
– Не ожидал, что мой сын – такой тупица. Сыновья. Ты ведь ему помог?
– Эрико в помощи не нуждается, он уже взрослый, – отмахнулся Луис. – Да у меня и свои дела были.
– Да. Карст убит, Лусия исчезла. Это – ты?
– Не совсем. Я знаю, что там произошло, но и только.
– А что Мирт Карстский принял герцогство – ты знаешь? И он производит впечатление здорового человека?
Луис раскрыл рот. Да так искренне, что Эттан и на минуту не усомнился в его неведении. И – расслабился. Был бы Луис там, уж знал бы такую новость.
– Он же…
– Как оказалось – здоров. Герцогствует себе… так что с Лу?
– Ее похитили. Донат Карст пытался отбить девочку у негодяев, но погиб сам. Я не смог ему помочь.
И не захотел. И вообще…
– Кто они?
– Предстоящий Эльнор. – Вот уж кому хуже не будет.
Эттан скрипнул зубами.
– И чего он хочет?
– Не знаю. Пока не знаю. Я был занят своими делами – в основном.
– Какими же?
Луис замялся, опустил глаза к полу. Эттан ждал, полагая, что молчание подействует лучше, чем прямое давление. И наконец сын решился.
– Я должен признаться… У меня есть ребенок.
Нельзя сказать, что это стало неожиданностью для Эттана. Луис – молодой здоровый мужчина, он спит с женщинами, а дело такое – можно и не уберечься. Но…
– От кого?
– Ее зовут Александра Тан.
– Тьерина?
– Из очень бедных. – Луис выпрямился, ухмыльнулся, глядя отцу в глаза. – В чем-то ее история похожа на мамину.
– И каким же по счету ты был у тьерины?
– Вторым. И, надеюсь, последним.
– А вот это мне решать.
– Да, отец.
Ответ был правильным, Эттан благосклонно наклонил голову.
– Она понимает, что ты на ней не женишься?
– Да, отец.
– И что пока ты не женишься, ты не сможешь признать ее ребенка?
– И это тоже.
– Мальчик, девочка?
– Мальчик. Эдмон Тан.
– Эдмон Тан… Красиво.
– Я уехал на роды. Что не сказал – уж прости. Но не хочу, чтобы мой ребенок рос вдали от меня. Я женюсь по расчету, для укрепления нашей власти, но хочу снять дом для Алекс, поселить ее в Тавальене – и навещать, когда пожелаю.
Эттан медленно кивнул. Что ж, все понятно. Молодой здоровый мужчина, этим все сказано. И лучше одна, чем множество. К тому же здоровая, может рожать детей… тоже неплохо. Лет через десять его внуки будут хорошей партией.
– Я хочу познакомиться с ней.
– Разумеется, отец.
– Завтра.
– Алекс сейчас на постоялом дворе…
– Возьми ключи от нашего старого дома. Я там жить больше не могу, не по рангу, приводить девок сюда ты не можешь, а там – пусть живет. Раз уж так складывается.
Эттан двусмысленно ухмыльнулся, и Луис вздрогнул. Он понимал, что это значит.
Не исключено, что Эттан попробует проверить Алаис на прочность – и да поможет ей Арден!
* * *
Поздно ночью, когда расспросы были завершены и отец отпустил сына отдыхать, Луис лежал в кровати и думал об Алаис Карнавон.
За время плавания он стал понимать ее больше?
Нет. Меньше, намного меньше. Казалось, все просто и ясно, получен ответ на вопрос, вуаль слетела, ан нет! Тут же вскрывается новый слой, и вопросов становится намного больше.
Герцогесса?
О да. Но когда Луис пытался представить Лусию, воспитанную, как благородная дама, Лусию, бегущую из дома, зарабатывающую на жизнь трудами менестреля, Лусию, которая прошла через Маритани…
Воображение отказывало. Вообще.
Алаис не походила ни на одну из благородных дам, которых видел Луис, а видел он немало, в том числе и без одежды. Она была яркой, живой, искренней, талантливой, она говорила что думает и не стеснялась быть умнее мужчины.
Там, где Лусия опустила бы глаза и пролепетала: «Ой, я не знаю, вы такой умный, подскажите, пожалуйста…» – Алаис могла честно признаться в своем неведении, а могла, наоборот, удивить и специалиста, которым Луис во многих областях почитал себя.
Ан нет…
О законах с Алаис лучше было не спорить – Луис проигрывал по всем пунктам. Алаис формулировала так и подыскивала такие лазейки в законах, что, родись она мужчиной, Эттан бы левое ухо отдал, а Алаис к себе заполучил. Парадоксальные вопросы, странные решения, и… талант.
Луис помнил, как первый раз услышал ее музыку.
Он потерялся во времени и пространстве. Был покоре́н – и поко́рен. Ее хотелось слушать, не важно, что она пела. На борту она почти не расставалась с гаролой, играя по требованию команды что угодно – от похабных трактирных песенок до длинных баллад, от веселой плясовой до грустной и возвышенной музыки…
Луис решился поговорить с Алаис только на третий день плавания, ответы получил, но вопросов лишь прибавилось.
– Вы прекрасно играете…
На лицо Алаис набежала улыбка. Странная, задумчивая.
– Жаль, вас не слышит мой учитель музыки. Она была бы довольна…
– Вас учили специально?
– Да. Герцогесса не может быть необразованной. Конечно, все внимание доставалось сестре, но и мне перепадали крохи. Я научилась ими пользоваться.
– Я никогда не слышал ваших песен раньше…
– Я не пела их раньше.
