Подтверждением этого сочетания в Юнге гнева и желания не сдавать своих позиций может послужить переписка между Фрейдом и Юнгом, которая велась с декабря 1912 года вплоть до их разрыва в октябре 1913 года, за два месяца до того, как Юнг увидел описанный выше сон. После своей гневной диатрибы в письме от 18 декабря 1912 года
[11] Юнг в следующих письмах вернулся к более мягкому и примирительному тону, даже после того, как Фрейд выразил желание исключить из их взаимоотношений любой личный аспект. В тот последний год активной переписки с Фрейдом Юнг написал ему около 22 посланий, а Фрейд — всего 9. Последние два письма, которые впоследствии были утеряны, датированы февралем 1913 года. Юнг продолжал писать, не получая ответа, еще почти 8 месяцев. В прежние времена Фрейд всегда был более активным и аккуратным корреспондентом.
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА КРУГИ СВОЯ:
ВНУТРЕННЕЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ И РАБОТА
Последствия психологических решений, нашедшие отражение в сновидении, ясно проявились в «Двух эссе» (1953) и «Психологических типах» (1971). Прежде всего, можно понять, каким по своей сути стало с того времени отношение Юнга к психоанализу. Он не отрицал психоанализ, он просто категоризировал его. Психоанализ не является неправильным направлением, просто ему свойственна ограниченность. Это односторонний взгляд на вещи, которому противопостоит позиция Адлера. Оба взгляда являются частью некой большей структуры, которую Юнг мог представить себе, но которую еще только предстояло подробно разработать. На личном уровне эту позицию Юнга можно выразить в следующих словах: не обязательно на самом деле убивать имеющего над тобой власть человека, чтобы выжить самому. Нужно просто взглянуть на проблему в перспективе, как на один из элементов в дуализме, которого следует не бояться, а понять.
Вообще идея о том, что можно извлечь выгоду из того, чего вы боитесь, из того, что вам по большей части неизвестно, но с чем вы тесно связаны, из того, что обладает мощью, способной вас ошеломить, ясно звучит в конце первого издания «Двух эссе», в небольшой главе под названием «Общие замечания о терапевтическом подходе к бессознательному». Эта глава кажется особенно автобиографичной и, возможно, отражает те чувства, которые испытывал Юнг в годы, последовавшие за его разрывом с Фрейдом — страх того, что собственный путь заведет его в глубины бессознательного, содержания которого составляли основную тему в анализе фантазий мисс Миллер.
Указав на те опасности, которые таит в себе исследование бессознательною, особенно при наличии нервных симптомов, Юнг далее высказывает мысль, которая, как мне кажется, вполне может быть отнесена к нему самому:
«Однако, в конечном счете случаи невроза не являются самыми опасными. Бывают случаи, когда люди, на поверхностный взгляд кажущиеся совершенно нормальными и не проявляющие никаких особых нервных симптомов — такие здоровые, что они сами могли бы выступать в роли врачей и учителей — похваляются своей нормальностью, являются эдакими образчиками хорошего воспитания, с исключительно нормальными взглядами и жизненными привычками, но при этом вся их нормальность есть не что иное, как искусственная компенсация латентных психозов. Они сами не подозревают о своем состоянии. Возможно, их подозрения могут находить только косвенное выражение в том факте, что они проявляют особый интерес к психологии и психиатрии и их влечет к подобным вещам, как мотыльков к свету. Но поскольку аналитические методики активируют и пробуждают бессознательное, в таких случаях здоровая компенсация разрушается, а бессознательное вырывается наружу в форме неконтролируемых фантазий и возбужденных состояний, которые при определенных обстоятельствах способны приводить к психическим нарушениям и, вероятно, даже к суициду».
После дальнейшего толкования скрытого негативного потенциала бессознательного Юнг продолжает:
«Было бы, однако, неверным заострять внимание только на неблагоприятной стороне бессознательного. Во всех обыкновенных случаях бессознательное оказывается неблагоприятным или опасным потому, что мы не отождествляем себя с ним и, следовательно, противопоставляем себя ему. Негативное отношение к бессознательному или отчуждение от него имеет разрушительное воздействие, поскольку динамика бессознательного идентична инстинктивной энергии. Отчуждение от бессознательного тождественно потере инстинкта и отрыву от своих корней.
Если нам удается успешно развить в себе функцию, которую я назвал трансцендентной, дисгармония уменьшается и мы получаем возможность наслаждаться благоприятной стороной бессознательного. В этом случае бессознательное дает нам все вдохновение и поддержку, какие способна пролить на человека щедрая природа. В бессознательном заключены возможности, скрытые от сознательного разума, поскольку бессознательное обладает всеми сублимальными психическими содержаниями, содержит в себе все то, что мы забыли или пропустили, а кроме того, мудрость и опыт многих веков, запечатленные в архетипичных образцах».
В этих наполненных смыслом отрывках содержится многое из того, что получило известность как юнговская психология еще через 40 лет упорного научного труда. Однако, с личной точки зрения, из приведенных отрывков ясно видно, что Юнг принял решение доверять в основном внутрипсихическому пути, где взаимоотношения между людьми рассматриваются как вторичные в сравнении с внутренним психологическим опытом индивида.
Мысль, которую я стараюсь вывести из этих обрывочных исторических фактов, состоит в том, что в 1913 году Юнг пережил очень трудное время разрыва с интернационализированным образом отца, сначала убив в себе этот образ, а затем категоризировав его как положительную, но не самую значительную фигуру на своем жизненном пути. К 1916 году, когда были закончены первые главы «Двух эссе», стало очевидно, что в Юнге совершился переход от гневной, страшной роли отвергнутого сына из Эдипова комплекса к более независимой и снисходительной роли вожатого и отца. Я не решаюсь сослаться здесь на роль отца, заложенную в Эдипов комплекс Фрейда, потому что с тех пор Юнг, несомненно, не проявлял никаких признаков того классического страха, который был постулирован Фрейдом и проявился в его жизни, а именно — страха вытеснения
[12]. Действительно, после этого события Юнг в течение долгого времени работал в одиночку, как отец без семьи или вождь без племени.
ПОСЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ ЮНГА В ОБЩИХ ЧЕРТАХ
«Два эссе» знаменовали собой как освобождение Юнга от его приверженности психоанализу, так и полученную им свободу изучать суть тех явлений, которые давно его очаровали и привлекли когда-то к психоанализу, то есть концепции дуализма в природе и динамических продуктов, возникающих в результате взаимодействия противоположностей. Значение концепции дуализма, формально впервые подчеркнутое в «Психологии бессознательного» (1916/1949), получило целый ряд подтверждений в двух эссе. Пожалуй, наиболее прямо и ярко это значение проявилось в юнговском определении типов жизненной установки, то есть интроверсии и экстраверсии, которое явилось первым шагом к созданию Юнгом его теории психологических типов. В книге «Психологические типы» Юнг четко изложил эту свою типологию, которая, пожалуй, и тогда и теперь оказалась наиболее созвучной американской психологии.
