Разумеется, я воспользовался этим немедленно. И в Управление тралового флота явился, как новорожденный: с новенькими бумагами и без единого пятна в биографии!
И при содействии штурмана (у которого действительно оказалась в управлении уйма всяких знакомых) меня приняли там приветливо и тотчас зачислили на борт рыболовного сейнера, готовившегося к дальнему рейсу и уходившего в ближайшие дни.
Последний мой вечер на берегу мы решили со штурманом (звали его, кстати, Иван Васильевич) провести вместе, — посидеть в ресторане и выпить за Добрый Путь и Попутный Ветер.
Я жил в «бордингаузе» — матросском общежитии, неподалеку от порта. Иван Васильевич зашел за мной, и мы отправились в город. Мы шли по просторным улицам Мурманска; по улицам, где перемешались все эпохи и стили, где рядом с тесовыми оградами и резными оконными наличниками старинных изб соседствовали современные «блочные» постройки, высились многоквартирные дома. А над крышами их текло и клубилось белесое небо. Хотя час был уже поздний и пахло близкой осенью, — тьма еще не пришла, не настала. Еще продолжался полярный, круглосуточный день, и облака пронизывал тусклый, немеркнущий, призрачный свет. И в этом свете все окружающее — очертания зданий и лица людей — все выглядело странно, как-то безжизненно…
Внезапно, где-то рядом, послышались тихие, тягучие звуки траурного марша. Музыка приближалась, росла. И затем, из-за поворота, выползла навстречу нам похоронная процессия.
Людей было много, двигались они медленно и понуро, и в сумрачном этом потоке плыли, колыхаясь, желтые, убранные цветами, гробы.
Я подсчитал: гробов было пять. Ого! — удивился я, многовато… И тут же спросил у своего спутника:
— Это что — жертвы кораблекрушения?
— Ну, мой милый, — сказал Штурман, — не строй себе иллюзий. Жертвы кораблекрушений, как правило, остаются в море.
— Но тогда в чем же дело? Эпидемия, что ли, была?
— Эпидемия? — Он усмехнулся, поджимая губы. И эта его усмешка показалась мне неуместной и странной. — Пожалуй что так… Да, конечно. Эпидемия!
— Какая же?
— Тебе нужно точное медицинское определение? — Он покосился на меня. И потом — мигнув глазом: — Что ж, формула здесь простая: сорок градусов с минимальной закуской.
— Послушай, — сказал я, — ты не кривляйся…
— А я не кривляюсь, — возразил он, — я серьезно говорю.
И пока мы стояли, пропуская процессию, и потом, пока шли к ресторану, — он не спеша поведал мне эту историю.
Суть ее — вот в чем.
В тот самый день, когда мы прибыли в Мурманск, здесь состоялся торжественный вечер, на котором чествовались старые, уходящие на покой, лоцманы и шкипера. Пенсионеров набралось что-то около десятка. Явились все их сослуживцы и друзья. И вечер, таким образом, получился шумный, большой… Так как высокое партийное начальство пьянку, в принципе, не одобряет — столы были сервированы не для выпивки, а для чая. Все было выдержано в строгом стиле! В изобилии имелись цветы, конфеты и фрукты. И возле каждого стола помещался огромный, трехведерный, самовар, доверху налитый водкой-перцовкой.
(В некоторых самоварах, впрочем, содержался армянский коньяк!) Напитки были специально подобраны по цвету. И налитые в стаканы, они внешне ничем не отличались от обычного чая.
И вот так, попивая «чаек» и закусывая конфетками, старички чрезвычайно весело провели этот вечер.
Все они, в результате, напились до столбняка. Их пришлось выносить. И половину почтенного сборища — прямым путем — понесли не на дом, а в море.
И там они наконец обрели заслуженный покой…
— Вот в этом самом зале все и произошло, — добавил, в заключение, штурман, когда мы вошли в ресторан. — Ну а с самими героями этой истории мы только что встретились!
Ресторан был набит битком, исполнен гомона и суеты. Мы с трудом отыскали свободный столик. И когда уселись, Иван Васильевич сказал:
— По старым поверьям, насколько я знаю, встреча с покойником — это не к беде, а, наоборот, к удаче!
— Так это — если встретишься с одним покойником, — усомнился я, — а их вон сколько было!
— Ну что ж, — отозвался он, — значит, тебя ждет или небывалая удача, или уж действительно крупная неприятность… Но при всех обстоятельствах — надо выпить. За тебя! За почин! За великий путь!
— Чайку? — улыбнулся я.
— Конечно, — кивнул он, — согласно традициям! — И, щелкнув пальцами, подозвал официантку.
Глава 2. Роковая красотка
Не буду утомлять вас подробностями морской повседневной жизни. Я испытал, в сущности, все, что надлежит испытать «салагам»: и традиционные шуточки команды над новичками, и изнурительный труд, и бессонные ночи на шаткой палубе, — в соленой ветреной воющей мгле… Это все достаточно однообразно и утомительно, да и описано уже сотни раз! Моя же писательская задача — в другом. Меня интересует не течение быта, а зигзаги судьбы; детали и факты, связанные с крутыми, внезапными переменами…
Заполярные моря — мелководны, каверзны, бурны. Плавать там не легко. Однако сейнер наш благополучно достиг Новой Земли, миновал беспокойные, вечно бушующие, кипящие Карские Ворота. И вышел в море Лаптевых. (Там скопились — судя по последним радиосводкам — огромные косяки сельдей.)
И вот там-то начались первые приключения… Причем не в море, а на берегу, — в тихой, укромной бухте Тикси.
С момента отплытия прошло около двух месяцев; я получил неплохую передышку. Но теперь антракт кончился. И дальнейшие события стали разворачиваться уже с катастрофической быстротой.
Виною всему оказалась одна красотка — и какая красотка! Такой, я уверен, большинство читателей не встречало вовек.
Завезли ее в Тикси американские моряки.
В ту пору в русских водах шлялась потрепанная промысловая шхуна из Юконского пароходства… Я вот сказал «американские моряки». Фразу эту следует принять как метафору. Настоящих «янки» не было на этом судне, его населял всевозможный сброд; там были китайцы, итальянцы, какие-то индейцы. Были и славяне. И были черные — самых разных мастей и оттенков.
Их судно — так же, как и наше — укрылось в бухте, спасаясь от близящегося шторма. И мы совершенно случайно встретились в портовой столовой.
Так как здесь сошлись, смешались все почти языки, мы быстро перезнакомились и легко нашли один, общий язык… Этому, конечно, немало способствовала выпивка.
Поначалу мы дружно сдвинули стаканы — за русский и американский флаги! Затем стали пить за все представленные тут племена и народы… Процесс этот затянулся надолго. А потом наш механик предложил перекинуться в картишки. И началась игра.
Я не участвовал в игре, но с интересом наблюдал за ней. В основном — не за картами, а за людьми. Мое внимание особенно привлек огромный, грузный негр, все лицо и руки которого были сплошь испещрены затейливой татуировкой.
