Один из них, Юджин Рабинович, – физик, который был докладчиком в Комитете Франка, а позднее основал и редактировал журнал Bulletin of the Atomic Scientists (с часами Судного дня) – после капитуляции Германии в мае всерьез намеревался нарушить порядок и оповестить американскую публику о существовании бомбы, о планах использовать ее против Японии и о взглядах ученых на моральные проблемы и опасность такого шага в долгосрочной перспективе.
Впервые Рабинович сообщил об этом в письме в газету New York Times, опубликованное 28 июня 1971 г. В этот день меня арестовали в федеральном суде Бостона, поэтому я не видел его ни в тот день, ни в течение последующих лет. На протяжении 13 дней до этой мы с женой скрывались от ФБР и рассылали документы Пентагона еще в 17 газет после того, как суд запретил их публикацию в New York Times и Washington Post.
Письмо Рабиновича начиналось словами о том, что к раскрытию приведенной далее информации его подтолкнула «публикация в газете Times пентагоновской истории американского вмешательства во Вьетнаме, несмотря на ее гриф “секретно”»:
Еще до атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки меня мучила мысль о том, что я должен открыть американцам, возможно через какое-нибудь уважаемое средство массовой информации, информацию о судьбоносном событии – первом испытании атомного оружия, – которое правительство США намеревалось провести, не посоветовавшись со своим народом. Спустя 25 лет я вижу, что был бы прав, если бы сделал это.
Перечитывая это, как и прежде, с некоторым удивлением, я полностью соглашаюсь с ним. Он действительно был прав, намереваясь пойти на такой шаг, и он был бы прав, если бы сделал это. Ему грозило тюремное заключение (как и мне в момент публикации его письма), но он имел полное моральное право, как гражданин и человек, проинформировать американскую публику и возложить на нее коллективную ответственность за судьбоносное решение (хотя, по его словам, особой надежды на то, что она потребует другого решения, не было).
Осенью 1949 г. на пути к созданию водородной бомбы наступил еще один момент истины. Эдвард Теллер за семь лет напряженной работы почти не продвинулся в решении проблемы зажигания термоядерного топлива с помощью атомной бомбы. Однако сразу после объявления в сентябре об испытании ядерной бомбы в Советском Союзе Теллер убедил ряд бывших выдающихся участников Манхэттенского проекта, которые все еще работали в Лос-Аламосской лаборатории или консультировали ее, присоединиться к нему для реализации критически важной программы создания водородной бомбы и таким образом помочь вновь обрести «превосходство» над Советами.
В октябре 1949 г. в Генеральный консультативный комитет (GAC) Комиссии по атомной энергии под председательством Оппенгеймера был направлен запрос на рассмотрение этого предложения. Его члены единодушно отвергли сверхсрочную программу в самых жестких выражениях. Все считали, «что так или иначе разработки такого оружия удастся избежать
{224}. Никто из нас не хотел, чтобы Соединенные Штаты брали на себя инициативу по ускорению такой разработки. Все согласились с тем, что было бы неправильно в настоящий момент начинать полномасштабную разработку». В числе причин для отказа от открытия высокоприоритетной программы были практические соображения: затраты, осуществимость и альтернативное использование дефицитных ресурсов (включая тритий, который требовался для производства небольших тактических ядерных боеприпасов). Все согласились с тем, что такое оружие не нужно для сдерживания ядерной атаки независимо от того, вырвутся Советы в его разработке вперед или нет. «Возмездие с использованием нашего большого арсенала атомных бомб
{225} будет сравнимо по эффективности с использованием супербомб».
Но этим члены GAC не ограничились – они настаивали на том, чтобы Соединенные Штаты обязались практически беспрецедентно (до сих пор!) не разрабатывать такое оружие. «Большинство считает, что это должно быть
{226} безусловное обязательство. По мнению других [Энрико Ферми и И. Раби], оно должно быть условным в зависимости от ответа советского правительства на предложение отказаться от такой разработки».
Настаивая на обязательстве в любой форме, все присутствовавшие члены приводили моральные соображения в таких формулировках, которые я никогда не видел в официальных секретных документах с возражениями против предлагаемых разработок. (В частности, в документах Пентагона на 7000 страниц, касающихся катастрофических решений США по Вьетнаму в 1945–1968 гг.) Ни одно другое секретное предложение в правительстве США, насколько мне известно, не осуждалось его членами в таких выражениях.
Основную часть заключения написал Конант, подписи на нем поставили Хартли Роу, Сирил Смит, Л. Дюбридж, Оливер Бакли и Оппенгеймер. В нем говорилось, в частности:
Наши рекомендации строятся на уверенности в том
{227}, что чрезвычайные риски для всего человечества, связанные с этим предложением, полностью перевешивают любое военное преимущество, которое можно получить в результате такой разработки. Следует ясно понимать, что это супероружие; оно относится к совершенно другой категории, чем атомная бомба. Причиной для создания такой супербомбы является желание обрести возможность опустошить огромную территорию с помощью всего лишь одного боеприпаса. Ее использование связано с решением уничтожить огромное количество мирных жителей. Мы обеспокоены возможными глобальными последствиями радиоактивного заражения в результате взрыва нескольких супербомб.
Ферми и Раби, которые рекомендовали принять условное, а не безусловное обязательство отказаться от разработки, были в действительности против не только сверхприоритетной программы, но и вообще начала разработки супербомбы.
По своему характеру она не может ограничиваться
{228} военными целями, а становится оружием, практическим эффектом которого является геноцид. Понятно, что использование такого оружия, которое не оставляет человеку, пусть даже живущему во враждебном государстве, минимального своеобразия и достоинства, нельзя оправдать с точки зрения морали.
Тот факт, что разрушительная сила этого оружия не имеет ограничений, превращает само его существование и понимание его устройства в опасность для всего человечества. Это безусловное зло со всех точек зрения.
