Более того, я считал, что процедура санкционированного инициирования ядерного удара в чрезвычайной ситуации на более низком уровне, чем Вашингтон, открывала путь для несанкционированных действий со стороны неадекватного командующего и его подчиненных в отсутствие реальной чрезвычайной ситуации. (Несколько лет спустя эта идея легла в основу сюжета фильма «Доктор Стрейнджлав».)
Однако более вероятным казалось то, что у какого-нибудь вполне здравомыслящего и добросовестного командира найдется причина считать себя вправе начать ядерную войну при вполне рядовых обстоятельствах: возможно, на основании неоднозначного или ложного тактического сигнала предупреждения в момент отсутствия связи с вышестоящим начальником. Признаки возможной неминуемой атаки будут требовать от этого командира немедленных мер по защите его собственных частей и соединений от уничтожения, а также нанесения упреждающего удара для уменьшения ущерба другим подразделениям американской армии и стране.
По моему разумению, президент должен был знать о таком ползучем делегировании права применять ядерное оружие, а я сильно подозревал, что он находится в неведении. Я не мог поверить в то, что он хотел или сознательно допускал подобное распространение права начать Третью мировую войну. А раз так, то стоило поставить его в известность, и он мог пересмотреть свое первоначальное решение о наделении этим правом главнокомандующих на театрах военных действий. Или, скорее, с учетом необходимости сдерживания обезглавливающего удара, президент мог позаботиться о том, чтобы главнокомандующие не передавали право принимать решение о начале ядерной войны далее по цепочке управления (и реально усилили меры по предотвращению несанкционированных действий, например ввели повсеместное использование предохранительных блокировочных устройств).
В 1960 г. я не знал, как решить эту проблему – как, через кого и по каким каналам поднять эти деликатные вопросы. Вряд ли что изменилось бы, если бы мое сообщение и рекомендации вызвали опасение, что я знаю слишком много и распространяю чувствительную информацию, желание выяснить, кто выдал мне все это, и наказать виновных. Поскольку я работал над проблемой управления системами ядерного оружия по заданию главнокомандующего вооруженными силами в тихоокеанском регионе, офицеры, информировавшие меня, могли утверждать, что мне «нужно было знать» это. Однако мне самому было труднее оправдать распространение подобной информации за пределами Тихоокеанского командования, если это была не более высокая инстанция в цепочке управления. У кого в Вашингтоне было достаточно властных полномочий для проведения расследования и, возможно, изменения ситуации?
Таким человеком, очевидно, был президент, но в тот момент я не работал по этим вопросам с кем-либо в Белом доме или в RAND. Вряд ли можно было попасть к президенту или к достаточно близкому к нему члену аппарата, не раскрывая того, что именно требует срочного внимания. Министр обороны? Та же самая проблема. Выдать свои открытия кому-то, кто еще не знал о них (а к этой категории относились практически все), значило открыть себя для обвинений в разглашении военной тайны, в серьезном нарушении режима секретности. Это могло очень быстро лишить меня, а вместе со мною и RAND, всех шансов на исправление сложившейся ситуации.
Я не знал, как поступить, но был полон решимости найти способ привлечь внимание президента к этому вопросу.
Глава 4
Ивакуни
Неофициальное ядерное оружие
Во время полевой работы по заданию главнокомандующего вооруженными силами в тихоокеанском регионе я обнаружил еще одну область, где соображения безопасности и даже интересы союзников вместе с правовыми основаниями размещения американских баз за рубежом приносились в жертву стремлению командования обеспечить быстроту реагирования. Речь шла об окутанном завесой тайны и лжи нарушении распоряжений высшего органа власти, которое вело к неподчинению и даже нарушению международных договоров. Это был еще один пример парадоксальной – и тревожной – слабости контроля над ядерным оружием в Тихоокеанском командовании.
План действий Объединенного командования вооруженных сил США в зоне Тихого океана предполагал, что в применении ядерного оружия в случае всеобщей войны будет задействован целый ряд баз, расположенных в Японии. Однако американские планы по использованию этих баз противоречили политике Японии, которая отказывалась от разработки, обладания и ввоза ядерного оружия на свою территорию. Память о Хиросиме порождала в Японии то, что американские разработчики военных планов называли «ядерная аллергия». Одно из основных положений японско-американского договора о взаимной безопасности 1960 г. прямо запрещало размещение ядерного оружия на территории Японии. Любое нарушение этого договора могло привести к потере нашего главного союзника в Азии и важнейших со стратегической точки зрения баз на Востоке.
На практике Соединенные Штаты действовали так, словно в договоре было предусмотрено одно исключение. Как мне говорили, некоторые высшие должностные лица в Японии знали о таком положении вещей, однако ни та, ни другая сторона никогда публично не признавала этого. Американские военные корабли, которые заходили в японские порты для отдыха экипажей – отдых и восстановление сил были очень важны для поддержания боевого духа моряков ВМС в Тихом океане, – практически всегда имели на борту ядерное оружие. Это относилось не только к авианосцам, имевшем ядерные бомбы для снаряжения самолетов. Как признался впоследствии адмирал Юджин Ларок
{54}, практически все корабли ВМС, которые могли нести ядерное оружие, имели его на борту, вплоть до эскадренных миноносцев, оснащаемых ядерными торпедами и противолодочными системами. Ни один из них не выгружал ядерное оружие перед заходом в японские воды.
Министерство обороны и раньше, и сейчас придерживается политики непризнания наличия или отсутствия ядерного оружия на любом конкретном корабле или базе в любой точке мира. Главная цель такой политики – избежать необходимости прямо лгать или допускать наличие ядерного оружия на борту этих кораблей в японских портах в ситуациях, когда политическая оппозиция в Японии или антиядерные активисты поднимают этот вопрос. Когда высокопоставленных представителей власти в Японии спрашивают об этом, они отвечают (притворно), что уверены в отсутствии ядерного оружия на американских кораблях, поскольку Соединенные Штаты не уведомляли их о противном и не проводили предварительных консультаций в соответствии с договором о взаимной безопасности.
Соединенные Штаты могут объяснять это нежеланием представителей японского руководства получать официальные уведомления и терять в результате возможность давать вышеприведенный ответ без демонстративной лжи. А если правда когда-нибудь всплывет, Соединенные Штаты могут сказать, что, по их представлению, договор не требует от них уведомления японцев об оружии, которое не «размещено» в Японии, а просто находится транзитом, на время визита.
