Книга Машина Судного дня. Откровения разработчика плана ядерной войны, страница 44. Автор книги Дэниел Эллсберг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Машина Судного дня. Откровения разработчика плана ядерной войны»

Cтраница 44

Первые два момента присутствовали в докладе Кауфманна у Макнамары в начале 1961 г. Они опирались на исследования RAND, которые начались задолго до моего прихода туда и восходили к Бернарду Броди, Эндрю Маршаллу, Джиму Дигби и Чарли Хитчу, как ясно показал Фред Каплан [8] {62}. Обе идеи были близки мне в силу моего прошлого опыта: «исключение городов» как результат неприятия бомбардировок гражданских объектов еще со школьных времен; «принуждение» Советов путем превращения их собственных городов в заложников наших резервных сил как результат более поздних представлений о сдерживании. Таким образом, я в большей мере, чем другие, акцентировал внимание на важности сохранения управления и контроля с обеих сторон, а не только с нашей собственной. (Это оказалось непреодолимым препятствием в глазах разработчиков военных планов обеих сторон.)

Ни у меня, ни у Гарри Роуэна в то время не было иллюзий по поводу того, что подобные меры с высокой вероятностью повлияют желательным образом на планы неприятеля или на характер боевых действий. Тем не менее шансы получить хоть какой-нибудь положительный эффект в этом случае – сохранить часть, возможно, даже значительную часть городов с обеих сторон и положить конец начавшейся войне, не доводя дело до полного взаимного уничтожения, – казались нам более высокими, чем при использовании стратегии ВВС, которая ограничивалась исключительно контрударами и не предусматривала никаких механизмов прекращения войны или уменьшения ущерба.

Такое сочетание целей по ограничению ущерба и прекращению войны подразумевало, что у выжившего руководства США должен был оставаться выбор даже после начала всеобщей войны. С учетом характера и неотложности подобных решений (от которых могла зависеть судьба всего нашего общества) было крайне желательно, чтобы президент лично или как минимум кто-то пользующийся его полным доверием оставался способным принимать решения после начала всеобщей войны. (Заранее подготовленный «единый» интегрированный оперативный план Эйзенхауэра фактически не требовал этого.) Иными словами, появлялась задача физического сохранения президента или его представителя наряду с сохранением надежных каналов коммуникации.

В то же время просматривалось второе, более важное преимущество сохранения возможности выбора вариантов даже в разгар войны. Это давало президенту и его гражданским советникам основание («необходимость знать») знакомиться до начала войны с характером и деталями военных планов.

У моего плана было и третье преимущество: после признания необходимости сохранения способности высшего руководства (гражданского или военного) осуществлять управление во время войны и после принятия мер по их физической защите у военных пропадали основания для возражений против применения физических средств контроля (PAL), не позволяющих командирам нижнего звена по ошибке или несанкционированно использовать ядерное оружие.

Наконец, фокусирование внимания на существующих планах, предусматривающих немедленное уничтожение советских и китайских городов в случае всеобщей войны, открывало простор для их критики со стратегической и моральной точек зрения. До сих пор эти планы рассматривались как нечто не подлежащее сомнению (особенно со стороны гражданского руководства), поскольку казалось, что им нет альтернативы с точки зрения сдерживания или боевых операций.

Я надеялся на то, что тщательный анализ этих планов на высшем уровне гражданской власти позволит исключить или как минимум уменьшить вероятность безумного удара по Китаю в случае войны с Советским Союзом и автоматического массового уничтожения городов в Китае или в СССР. Подчеркивание важности сохранения резервных сил (что означало использование в основном ракет Polaris) и исключения городов из целей первого удара, на мой взгляд, должно было минимизировать уничтожение городов как в случае упреждающего, так и ответного удара.

Такой подход требовал кардинального пересмотра взглядов на подготовку планов и приготовления, существовавших с 1953 г. По этой причине новые Основные принципы обеспечения национальной безопасности (BNSP) должны были представлять собой детально проработанный документ, а не нечто краткое и неопределенное, к чему военные привыкли за долгие годы, когда BNSP просто подтверждали доктрину «новой политики», ставившую во главу угла ядерное оружие, стратегическое и тактическое, по долгосрочным бюджетным соображениям. Помимо прочего, хотя BNSP по сути официально определяли национальную политику, а не отстаивали ее, некоторые их идеи были настолько необычны для секретного стратегического диалога, что хотелось включить в них как можно больше аргументов, позволявших сломить сопротивление разработчиков планов и познакомить их с соображениями, которые до этого не фигурировали в военных документах.

Например, даже высокопоставленный гражданский чин в Министерстве обороны, незнакомый с деталями этих планов и приготовлений в силу бюрократических барьеров и секретности военных, мог удивиться необходимости включения в документ, определяющий политику на высшем уровне, такой очевидной вещи, как создание резервных сил. Ответ, как ни удивительно, крылся в том, что в США военные планы высшего уровня в то время предусматривали немедленное и полное использование всех вооружений при любых обстоятельствах в случае начала всеобщей войны («вооруженного конфликта с Советским Союзом»). Другими словами, эти планы, а также все учения и приготовления не только не предполагали создания и поддержания тактических или стратегических резервов – ключевого аспекта классического военного планирования, – но и прямо требовали отказа от создания значимых резервов.

Более того, для устранения прежней неоднозначности смысла понятия «всеобщая война» мы с Кауфманном решили использовать в наших проектах термин «война с применением основных стратегических средств» (термин, принятый в RAND) и термин «локальная война» (вместо «ограниченной войны»). «Война с применением основных стратегических средств» определялась в моем проекте (позднее подписанном Макнамарой) как «война с преднамеренным нанесением ядерных ударов, санкционированных правительством, по территории одной или обеих крупнейших держав, по Соединенным Штатам и Советскому Союзу». Это было в духе предложенного сухопутными силами и ВМС более узкого определения «всеобщей войны», которое было отвергнуто ВВС, министром обороны Гейтсом и президентом Эйзенхауэром. В нашем руководстве больше не было концепции «всеобщей войны», определенной просто как «вооруженный конфликт с Советским Союзом».

«Локальная война» определялась в наших проектах как «любой другой вооруженный конфликт». Прежняя концепция «ограниченной войны» – как нечто отличное от войны с Советским Союзом – была отброшена, поскольку мы предлагали ориентироваться на ограничение при возможности любых боевых действий с Советским Союзом, даже в случае войны с применением основных стратегических средств.

Ближе к вечеру 7 апреля 1961 г. с чувством глубокого удовлетворения я написал последнюю строчку моего первого проекта раздела BNSP, посвященного всеобщей войне {63}. Я хорошо помню, как взглянул на часы, висевшие на стене в офисе помощника министра обороны по вопросам международной безопасности, где я печатал проект, и увидел, что уже 17:00. Впервые с утра я вспомнил, что ведь это мой день рождения. Мне исполнилось 30. Мелькнула мысль: «За всю оставшуюся жизнь мне вряд ли удастся сделать что-либо более важное, чем это». Я сообщил Гарри, что у меня сегодня день рождения и что подготовка проекта закончена. Он сказал, что нам нужно сворачиваться и отметить это дело, и пригласил меня на ужин.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация