Хрущев знал, что оружие было там, и у него не было оснований считать, что Джону Кеннеди известно это. Такое оружие предназначалось не для сдерживания, а для защиты от высадки десанта. (В действительности наша разведка обнаружила только одну установку – во время и после кризиса, – которую она сочла «системой двойного назначения», по всей видимости, без ядерной боеголовки.) Так или иначе, Хрущев знал, что с рассвета в воскресенье возобновится воздушная разведка на низких высотах; что Кастро невозможно удержать от того, что он считал защитой воздушного пространства, и что, если будет сбит хотя бы один самолет, американцы нанесут удар по зенитным ракетам, ракетам средней дальности, а также, более чем вероятно, начнут вторжение, не подозревая, что их ждет. Десантная операция практически наверняка спровоцирует обмен ядерными ударами, который обернется массированным ядерным ударом по Советскому Союзу.
Приказ Хрущева о демонтаже ракет пришел на Кубу за 32 часа до истечения ультиматума, предъявленного Робертом Кеннеди. Работы начались в 5:00 по местному времени. Гонка с доставкой в радиокомитет текста объявления о выводе ракет в обход неповоротливых дипломатических каналов началась на несколько часов позже.
Хрущев заплатил ожидаемо высокую политическую цену за внезапный выход из того, что обернулось смертельной рулеткой, однако он поступил мудро и не стал дразнить Штаты еще один день. Объясняя свое неожиданное решение разрядить ситуацию, Хрущев позднее сказал об этом субботнем вечере: «В воздухе запахло жареным»
{118}.
Джон Кеннеди и его брат так и не узнали, что кубинцы просто не подчинились Хрущеву, что командир зенитной батареи действовал по собственной инициативе, что на острове было размещено тактическое ядерное оружие. Вместе с тем, пока два лидера тянули время и пытались выторговать более выгодные для себя условия, во второй половине дня в субботу происходило нечто такое, о чем они оба даже не подозревали.
В тот день, когда советская ракета сбила американский самолет U-2, на советской подводной лодке в Карибском море, вооруженной ядерной торпедой, решили, что их атакуют американские эсминцы.
В 16:59 27 октября акустики на американском эсминце Beale засекли советскую подводную лодку Б-59. Американские моряки стали сбрасывать на лодку «имитаторы» глубинных бомб. Авианосец, пять эсминцев и несколько противолодочных вертолетов окружили добычу и стали вынуждать ее всплыть и обозначить себя, т. е. символически сдаться. В противном случае они могли преследовать лодку до тех пор, пока у нее не кончится запас кислорода и не разрядятся аккумуляторы.
Экипажи кораблей обрадовались такой уникальной возможности попрактиковаться в борьбе с советской подводной лодкой. Ни американские моряки, ни члены ExComm, которые руководили преследованием, не знали и даже не подозревали, что окруженная дизельная подводная лодка класса Foxtrot была вооружена (впервые в практике эксплуатации таких судов) торпедой с ядерной боеголовкой мощностью 10–15 кт (примерно равной мощности бомбы, сброшенной на Хиросиму), способной уничтожить одним махом всех преследователей. А командир и экипаж подводной лодки всерьез решили, что их атакуют.
Блокаду установили три дня назад, и президента Кеннеди крайне беспокоила возможность именно такого происшествия. Заседание ExComm, начавшееся в 10:00 в среду, 24 октября, в самый острый момент кризиса, как позднее охарактеризовал его Роберт Кеннеди, было посвящено как раз проблеме подачи сигналов советским подводным лодкам.
Одновременно с введением карантина
{119} Стратегическое авиационное командование повысило готовность своих сил с третьего уровня до второго, т. е. до уровня чуть ниже готовности к неминуемой всеобщей ядерной войне, в первый и последний раз за все время холодной войны. Главнокомандующий SAC генерал Томас Пауэр по собственной инициативе отдал приказ об этом в открытом (незакодированном) виде для устрашения Советов. Почти 1500 стратегических бомбардировщиков с ядерным оружием на борту стояли в полной боевой готовности по всему миру. Впервые на боевом дежурстве в воздухе непрерывно находилась одна восьмая часть стратегических бомбардировщиков, несущих ядерное оружие.
Макнамара сообщил на заседании о приближении к линии карантина двух кораблей, предположительно оснащенных наступательными видами вооружения и сопровождаемых подводными лодками. По плану наш эсминец должен был перехватить одну из этих подлодок. Макнамара и генерал Тейлор объяснили, что новая система обмена сигналами доведена до Советов прошлым вечером. По задумке, сбрасывание «имитаторов глубинных бомб» (в реальности ручных гранат), которые даже в случае попадания в подводную лодку не могли повредить ее, должно было заставить лодку всплыть. По их словам, предполагалось, что Советы получат сигнал и ответят на него соответствующим образом, однако гарантировать этого никто не мог. (Вместе с тем капитаны четырех подводных лодок, находившихся в Карибском море, как один отрицали впоследствии, что они получали подобный сигнал.)
В своих заметках Роберт Кеннеди оставил такую запись о том утре:
Эти несколько минут стоили
{120} президенту величайшего напряжения. Он поднял руку, поднес ее к лицу, провел ладонью по рту и сжал кулак. Его глаза окаменели, мы тупо смотрели друг на друга через стол.
В более поздних рассказах он цитировал президента:
«Можем ли мы подать какой-то другой сигнал
{121} русской подводной лодке – любой, но не такой?»
«Нет, это слишком опасно для наших кораблей. Альтернативы у нас нет», – сказал Макнамара.
Как заметил Роберт Кеннеди:
Вот и пришло время окончательного решения…
{122} Мне казалось, что мы стоим на грани войны и выхода нет… За тысячу километров от нас на просторах Атлантического океана через несколько минут будет принято это решение. Президент Кеннеди положил начало этому, но он больше не контролировал ситуацию.
В этот момент в комнату влетел Джон Маккоун, директор ЦРУ, с сообщением о том, что шесть советских кораблей, приближавшихся к линии карантина, остановились, а часть из них развернулась. Роберт Кеннеди так продолжает свой рассказ: «Заседание продолжилось
{123}. Однако настроение участников изменилось. Мир, казалось, застыл на мгновение и вновь ожил».
