– Машину она в любом случае водит, – сказала Анника сердито. – Вы проверили выпускную фотографию Дувехольмской школы?
– Мне надо узнать.
Потом они молчали, Анника чувствовала, как усталость шумом отзывается в голове.
– Я встретила Веннергрена, – сообщила она и поняла, что шеф редакции вздрогнул на другом конце линии.
– Почему ты ничего не сказала? – упрекнул он, явно удивленный.
– Поскольку он отказался разговаривать со мной, – ответила Анника, стараясь говорить ровным голосом. – Заявил, что это его история. Спросил, почему он должен делать мне такой подарок.
– Так как вы работаете в одной газете, наверное?
Анника с шумом вздохнула, ей стало стыдно, что с ней так обошлись, она рассердилась, что уступила.
– Я использовала тот же аргумент.
Они снова какое-то время сидели молча.
– Хорошая работа, – сказал Шюман. – Не принимай близко к сердцу поведение Веннергрена. Ты же знаешь, каков он.
– И как долго он будет продолжать в том же духе? – холодно поинтересовалась Анника.
Шеф редакции на полсекунды задержался с ответом.
– Отправь мне текст по электронной почте.
Анника прекратила разговор, закрыла глаза. Картинки дня одна за другой всплывали из ее памяти: мобильная аппаратная, труповозка, разгромленный салон, назойливое сочувствие Пии Лаккинен, перекошенное от злости лицо Томаса.
Она закончила писать, отправила свое творение, разделась, выключила все лампы и забралась в постель. Лежала неподвижно в темноте, смотрела, как свет фар автомобилей скользил по стенам, слышала, как они проезжали мимо по шоссе номер 55, прочь из Флена, из этого мира. Сон не приходил. Из памяти всплывали новые картинки, но из-за усталости они менялись уже не так быстро, в конце концов осталась только одна. Анника взяла свой мобильный телефон и набрала номер Томаса, прослушала полностью бормотание автоответчика, подождала сигнала.
– Привет, – шепнула она в пустоту. – Я люблю тебя. Ты лучший во всем мире.
Суббота 23 июня
Янов день
Лес по ту сторону турбазы превратился в стену из дыма и огня. Он пробивался сквозь раскаленный воздух мимо Сальстрёмского холма вниз к магазину. Листья и трава меняли цвет, становились лиловыми под влиянием высокой температуры, горячие камни обжигали его ноги. Он спешил к морю, знал, что спасение в воде, стоит ему добраться до берега – и опасность исчезнет, остров Еллнё будет спасен, дома восстановят, прохлада успокоит. Но, оказавшись около него, он увидел, что море кипит, бурлящая вода пахла серой и сажей, пузырилась подобно лаве, постепенно приближалась к его ногам…
Томас резко проснулся. Солнце светило прямо ему в лицо, ослепило его, когда он открыл глаза, волосы были мокрыми от пота. Он лежал на диване в гостиной родителей полностью одетый. И, судя по тяжести ног, свисавших через подлокотник, даже не снял сапоги. Кошмар, еще недавно державший его в своих объятиях, не ушел окончательно, действовал удручающе, он сглотнул комок в горле, почувствовал вкус сажи и дыма.
«Черт побери, – подумал он, – черт побери».
Он сел, казалось, голова вот-вот треснет пополам.
Никогда больше, даже пива.
Звук детских голосов ворвался в комнату через открытое окно вместе с ветром, у него появилось желание расплакаться.
Он был плохим отцом.
Картинки заполонили его сознание, замелькали одна за другой с громким звуковым сопровождением. Он пел, просто горланил песни, падал, чувствовал косые взгляды окружающих на себе, его обходили стороной.
– Наконец ты проснулся, – сказала его мать от кухонной двери. – Как хорошо. Тогда сможешь переодеть свою дочь. Она обкакалась.
Томас поднял на нее глаза, резкому тону и рубленым фразам соответствовала недовольная гримаса на лице. Она посадила Эллен ему на колени. Зловоние от подгузника ударило в нос, его чуть не вырвало.
– Конечно, – сказал он, схватив воздух открытым ртом, но мать уже удалилась.
Девочка заныла, хотела встать в его объятиях. Он попытался подняться с дивана, потерял равновесие, пришлось сесть снова. Потом он, качаясь, направился в ванную, обнимая ребенка одной рукой, другой опирался о стену, скинул с ног сапоги. Положил полотенце на покрытый плиткой пол, осторожно поместил на него девочку, она встретилась с ним взглядом и засмеялась.
– Папа, – сказала она. – Папа-папа-папа.
Эллен погладила его по носу, Томас улыбнулся, сорвал клейкую ленту, фиксировавшую подгузник, и отпрянул из-за запаха. Дочь попыталась повернуться на живот, когда он снял подгузник, кал размазался по полотенцу.
– Эллен, лежи спокойно.
Ему пришлось держать ее за ногу, чтобы она вся не испачкалась. Девочка закричала, капли пота выступили у Томаса на лбу.
– Пожалуйста, малышка, позволь папе…
Девочка повернула другую ногу так, что она попала в грязный подгузник, Томас в отчаянии закрыл глаза. Теперь он должен был купать ее.
Он решительно поднялся, взял ребенка под живот, выбросил подгузник в стоявшую под раковиной урну для бумаг, направился к ванной и открыл душ.
Только холодная вода. Он распахнул окно ванной комнаты, увидел мать, сидевшую вместе с Калле в саду.
– Мама! – крикнул он как можно громче. – Здесь нет теплой воды.
– Она закончилась! – крикнула мать в ответ. – Элеонора принимала душ.
От удивления он моргнул несколько раз, застыл над ванной с ребенком, трепыхавшимся под рукой. Элеонора? Здесь?
Не раздумывая больше, он сунул малышку под воду, она закричала во весь голос, когда холодные струи попали ей на ягодицы, завертелась как червяк, пытаясь освободиться. Томас чуть не выронил ее, пот заливал ему глаза.
Когда он вымыл и вытер ее, девочка одарила его полным недоверия взглядом. Она не хотела находиться в его объятиях, поковыляла прочь, подальше от него, на веранду.
Том сел на пол в прихожей, уронил голову на руки, у него пересохло во рту, голова слегка кружилась.
– Томас! – крикнула его мать из сада.
В следующую секунду он услышал, как что-то маленькое и мягкое упало с лестницы веранды.
– О боже, Эллен, с тобой все в порядке?
Громкий детский плач болью отозвался в его сердце, он резко вскочил, бросился наружу, увидел дочь, лежавшую ничком на земле у подножия лестницы. Его мать уже спешила к ней, покачиваясь на своих больных ногах, она одарила сына возмущенным и враждебным взглядом:
– Чем ты занимаешься, Томас? Почему не смотришь за ребенком?
Он преодолел все ступеньки одним прыжком, успел раньше матери, поднял Эллен, все ее тело дрожало. Она поранила лоб, кровь стекала ей на глаза, она зашлась плачем так, что у нее перехватило дыхание.
