– Пожалуйста, – сказала она, открыв дверь с пассажирской стороны. – Запрыгивай.
Он подчинился, сел рядом с ней, пристроив сумку на колени.
Уголком глаза видела репортера «Конкурента», выезжая на дорогу, ведущую к шоссе.
– Анна Снапхане, моя подруга, много рассказывала о тебе, – сообщила Анника.
Мужчина моргнул растерянно:
– На самом деле? Анна?
– Как хорошо ты заботишься об автобусе, насколько ты важен для всей команды. Гуннар Антонссон, не так ли?
Он моргнул, потом кивнул.
– Я технический руководитель передачи, – сказал он. – Отвечаю за сам автобус.
Анника огляделась, повернула на шоссе 55.
– Ты ведь нашел ее, не так ли? Это, наверное, было ужасно.
Гуннар Антонссон моргнул несколько раз, его лицо сморщилось, вероятно, потому, что он пытался сдержать слезы.
– Мишель была хорошей девочкой, – сказал он. – Что бы там кто ни говорил.
– А есть и такие? – спросила она.
Мужчина глубоко вздохнул, стал теребить пальцами свою сумку.
– Журналисты всегда недовольны телеведущими, – сказал он. – Постоянно находят у них какие-то изъяны, но не видят заслуг. Каждый хочет оказаться на экране, в этом вся проблема.
– Но не ты? – поинтересовалась Анника и улыбнулась. Гуннар рассмеялся.
– Нет, – сказал он, – не я. Как бы это выглядело?
Анника свернула в сторону Флена, миновала дорогу на Хеллефорснес.
– Я заглянула в Конюшню, – сообщила Анника. – Судя по всему, там произошла ссора. Ты участвовал?
Он покачал головой:
– Мне надо было вставать в 07:00, завтракать, окончательно подготовить автобус к отъезду и ехать в Даларну. Я пошел спать после австралийского сериала.
– Ты совсем ничего не слышал ночью?
Гуннар с печальной миной покачал головой.
– Как она выглядела, когда ты нашел ее? – спросила Анника и сбросила скорость перед единственным городским светофором.
Судя по отсутствующему выражению лица Гуннара Антонссона, мыслями он был далеко.
– На ней не было никаких брюк, – сказал он удивленно. – Никаких трусов.
Анника покосилась на Гуннара, он встретился с ней взглядом.
– Ты можешь предположить, что она делала в автобусе без трусов?
Анника представила себе всю картинку так четко, словно держала в руках фотографию, покачала головой, затормозила:
– Это здесь. Надеюсь, тебе не придется ждать слишком долго.
– Спасибо, что подвезла, – сказал мужчина вежливо, пожал ей руку, поправил волосы и вылез из машины.
* * *
Андерс Шюман находился на пути от кофейного автомата к себе в комнату, когда услышал возбужденные голоса, доносившиеся от ресепшн. О чем шла речь, он не мог разобрать, но, поскольку дискуссия приобрела слишком бурный характер, он все-таки направился туда.
Торе Бранд стоял спиной к нему с руками на бедрах и вытянув вперед голову. За ним виднелся высокий мужчина с бордовым лицом, готовый лопнуть от злости.
– Как это выглядело бы, – сказал охранник, – если бы я пропускал внутрь всех подряд?
Шюман взял Торе Бранда за плечо.
– Все нормально, – сказал он и протянул руку председателю правления газеты.
– Андерс Шюман, – представился он, – руководитель редакции.
Торе Бранд ухмыльнулся и вернулся к себе за стойку.
Герман Веннергрен развернул последний номер «Квельспрессен», который до этого держал под мышкой.
– Я хочу поговорить с Торстенссоном, – заявил он.
Шеф редакции вздохнул озабоченно.
– Он еще не приехал, – сказал он.
– Тогда я хочу поговорить с ответственным издателем. Шюман слегка приподнял брови.
– Это же Торстенссон, – объяснил он, – сегодня, так же как и вчера. Пошли ко мне пока. Не хочешь кофе?
Председатель правления проигнорировал его вопрос.
– Вы должны мне кое-что объяснить, – сказал он и поднял газету, открытую на страницах шесть и семь. Там находились материалы Анники Бенгтзон со списком двенадцати свидетелей из дворца.
– Прошу ко мне в комнату, – сказал Шюман столь же властно, как он делал иногда, когда кто-нибудь из персонала начинал перечить ему у всех на виду.
Пол слегка качался под ногами шефа редакции, когда он держал курс на свой стеклянный закуток. Насколько ему было известно, Герман Веннергрен никогда раньше не посещал помещение редакции.
– Чем я могу помочь тебе? – спросил Андерс Шюман и показал председателю правления на один из стульев для посетителей. Но тот остался стоять.
– Как, черт возьми, – сказал он, – вы могли указать на моего сына как на убийцу? В нашей собственной газете?
Шюман схватил ртом воздух, он мог все объяснить, хотел указать на обстоятельства, благодаря которым Карл Веннергрен представал в статье вовсе не как убийца, а как герой, описать разницу между словами «свидетель» и «подозреваемый», когда внезапно что-то случилось. Мысль, сейчас со всей ясностью пришедшая ему в голову, родилась не на пустом месте, она сформировалась за все месяцы и годы разочарования и бессилия. Он мгновенно взвесил опасности и возможные последствия, и, снова сделав вдох, отбросил все сомнения морального и любого другого свойства.
– Мне ужасно жаль, – сказал он. – Я с удовольствием объяснил бы тебе все, если бы мог. Но решение о публикации материалов того рода, о которых мы говорим, имен и фотографий подозреваемых и преступников, принимает только ответственный издатель.
– Но что вы себе позволяете! – взревел Герман Веннергрен и, кипя от возмущения, принялся мерить шагами крошечный пятачок между книжными полками и стульями для посетителей. – Объявить моего сына подозреваемым, и его подругу тоже. Карл и Мариана – приличные молодые люди, у нас есть все основания привлечь вас к суду за это. И где вы нашли эту старую карточку Карла? Он ведь выглядит на ней как гангстер!
Шюман медленно опустился на свой стул.
– Данный снимок вместе с именем Карла красуется под заголовками всех его материалов в нашей газете. Он сам выбрал его. Относительно вопросов публикации ты, к сожалению, обратился не по адресу.
Привыкший сам править бал, Веннерген не сдался так легко:
– Но другие тогда, эта Анника Бенгтзон, что она за человек? Как она может печатать такую грязь?
– Наши репортеры – просто рабочие лошадки, – ответил Андерс Шюман, – они прикладывают ухо к земле и рассказывают об услышанном. У них нет права решать, что надо писать и печатать. Это может делать только главный редактор. Но я согласен, данная статья напоминает хождение по тонкому канату. Ответственный издатель вполне мог бы обсудить ее со всеми нами.
