– Тот еще способ умереть, – заявила Мариана фон Берлиц, ее голос дрожал по непонятной для Анники причине. – Я готова сделать ставку на то, что она организовала все сама, лишь бы снова оказаться на первых полосах газет. Она слишком давно появлялась там в последний раз.
Представитель «Конкурента» задал уточняющий вопрос, которого Анника не расслышала, но она разобрала резкий ответ Марианы на него.
– Она работала над документальным фильмом о себе самой, который продюсировала ее собственная продюсерская компания. Неужели можно зайти столь далеко, когда дело касается тщеславия и самолюбования?
Потом телередакторша с помощью пульта открыла маленький «рено» бронзового цвета с автоматической сигнализацией и центральным замком, бросила на переднее сиденье рядом с собой свои вещи и столь стремительно сорвалась с места, что гравий полетел из-под колес.
– Боже! – громко произнесла Анника, и репортер «Конкурента» попался на крючок.
– Она была не особенно высокого мнения о Мишель Карлссон, – констатировал он, обращаясь к Аннике, достал смятую пачку сигарет и протянул ей. Она вежливо отказалась, он взял себе сигарету. – Дьявольская история, – сказал он.
Анника театрально вздохнула.
– Я не был ее фанатом, надо признать, – продолжил репортер «Конкурента», – но такой смерти не пожелаешь никому.
Они одновремено покачали головой: нет, черт побери, только не пулю в голову, это представлялось просто кошмарным. Потом стояли рядом друг с другом, смотрели на главное здание дворца, ждали следующего свидетеля, покачивались слегка с пятки на носок. Анника закрыла глаза, повернулась лицом к бледному солнцу, баловала легкие свежим после дождя воздухом.
– Отличный денек, – заметил репортер «Конкурента».
– Почему почти все плохо думают о ведущих программ? – спросила Анника.
Репортер моргнул удивленно:
– Неужели? И кто же?
Она посмотрела на него:
– Ты. Я. Мариана фон Берлиц. Вся редакция моей газеты. Откуда у нас четкое мнение о людях, с которыми мы никогда не встречались?
– Они же публичные личности, – сказал репортер неуверенно и погасил наполовину недокуренную сигарету.
– Однако должно ли это означать, что мы ненавидим их? – спросила Анника.
– Та же ситуация, как и с газетными колумнистами, – сказала ее собеседник. – Никто не любит их, никому они особенно не нужны, никто не понимает, почему они могут писать всякое дерьмо в собственной колонке каждую неделю. И все равно мы читаем их. Просто потому, что любой из нас жаждет обладать той силой, которую человек получает вместе с возможностью открыто высказывать свое мнение.
Анника вытаращилась на него, когда до нее дошло, что репортер «Конкурента» далеко не глуп.
– Боссе, – сказал он и протянул руку.
Анника слегка покраснела, пожала ее осторожно.
– Бэмби Розенберг идет сюда, – сказал Боссе, отпустил ее руку и, забыв обо всем ином, поспешил к ограждению.
Анника посмотрела в сторону главного здания дворца. К мосту двигалась маленькая худая женщина, таща гигантский баул. Она выглядела очень усталой, шла, чуть ли не согнувшись пополам.
«Лучшая подруга Мишель, – подумала Анника и направилась ей навстречу. – А что, если бы Анна лежала там убитой?»
Она мотнула головой, пытаясь избавиться от этой мысли. – Бэмби! – заорал репортер «Конкурента» Боссе. – Бэмби Розенберг, могу я задать тебе несколько вопросов? Женщина подошла к оградительной ленте, медленно подлезла под нее, протащила за собой огромную сумку. Ей было трудно идти по гравию в сандалиях на высокой платформе, она качалась. Волосы она собрала в конский хвост, а красноту глаз не помог скрыть даже яркий макияж. Увидев большую камеру государственного телевидения, она инстинктивно подняла руки к голове и, быстро сняв резинку, освободила светлые локоны.
– Да, – прошептала она так тихо, что Анника скорее угадала, чем услышала ее ответ. – Да, без проблем.
– Как ты сейчас себя чувствуешь?
Глаза женщины наполнились слезами снова, она смахнула их указательными пальцами, явно беспокоясь за тушь.
– Это так ужасно, – прошептала она. – Худшее из случившегося со мной.
– Ты хорошо знала Мишель? – поинтересовался Боссе. Она кивнула, сунула руку в карман брюк в поисках носового платка, всхлипнула:
– Она была моей лучшей подругой.
Анника едва расслышала ее слова, приблизилась на шаг, не стала представляться, помня об отношениях ее газеты с покойной.
– Нет ли чего-то особенного, что ты сама хотела бы сказать о Мишель? – спросила она тихо.
Женщина даже не удостоила ее взглядом, похоже, собиралась с мыслями.
– Многим стоило бы покопаться у себя в душе сегодня, – сказала она, подняв глаза к кронам деревьев.
Камера государственного телевидения заработала с еле слышным жужжанием, репортер «Конкурента» поднял свой магнитофон, Бертиль Странд отрегулировал резкость, Анника как зачарованная смотрела на стоявшую перед ней молодую женщину.
– Мишель была на удивление хорошим человеком, – сказала Бэмби Розенберг, – из тех, каких не так много. Я хорошо знала ее и не сомневаюсь, что это именно так. Она хотела только добра другим, мечтала сделать мир лучше. По ее мнению, она несла ответственность за всех молодых женщин Швеции, хотела служить образцом, человеком, кто показал всем, что каждый в состоянии проложить себе дорогу в жизни только за счет собственного дарования и амбиций.
Бэмби прервалась, сделала глубокий вдох. Аннике стало интересно, как долго она намеревалась говорить.
– Однако неприязнь, окружавшая Мишель в последние годы, переходила все границы, – продолжила она и обвела взглядом их одного за другим.
Аннике показалось, что она слишком надолго задержалась на ней, ее щеки слегка покраснели.
– Зависть и злоба, с которыми к ней относился весь журналистский корпус Швеции, при всей их вульгарности, выглядели просто отвратительными. Вам нравилось издеваться над ней, высмеивать ее, если она оступалась, вы желали ей только зла, хотели, чтобы ей было плохо. Сейчас ваши мечты сбылись. Вы довольны теперь?
Последние слова она практически выкрикнула, не смогла больше сдерживать слезы, и ни о каком спасении макияжа, естественно, уже не шло речи. Со стекающими по щекам ручейками из туши и теней Бэмби Розенберг поспешила к своему красному кабриолету.
– Пожалуй, в чем-то она права, – заметил Боссе, а дамочка с государственного телевидения ухмыльнулась.
– Не трудно понять, почему Бэмби Розенберг никогда не получит ролей в серьезных проектах, – сказала она, ее оператор и звукорежиссер засмеялись.
– А почему вы думаете, что она мечтает о них? – услышала Анника собственный вопрос.
