Берит внимательно изучила мужчину, сидевшего рядом с ней, его покрытые темно-каштановыми пятнами руки и коричневое от полученного в солярии загара лицо. Заглянула себе в душу в попытке найти хоть намеки на угрызения совести или чувство стыда перед тем, что она собиралась сделать. Ничего не нашла.
– Весьма печально, – сказала она, – поскольку мы и шведская полиция совсем иначе смотрим на это дело. И, как я уже вам объяснила, наша газета просто обязана подробно информировать своих читателей о тех событиях, которые представляют всеобщий интерес. А владельцы требуют от нас совсем иного, а именно прибыли. Поэтому мы не в той ситуации, чтобы утаивать коммерческий материал исключительно ради того, чтобы избавить кого-то от неприятностей.
Импресарио моргнул несколько раз и недоверчиво, но с интересом посмотрел на нее.
Берит взяла свою розовую папку.
– Моя газета располагает фотографиями, где Джон Эссекс запечатлен вместе с убитой телеведущей, – сообщила она и немного покачала папку на руке.
– И что с того? – спросил мужчина.
– Снимки прямо-таки сенсационного характера, – сказала Берит и посмотрела ему в глаза.
Он быстро огляделся и наклонился вперед, явно не слишком потрясенный. От него пахло сигарами.
– Вы говорите о порнографических снимках. С подобным мы в состоянии справиться. Любовь Джона к женщинам – далеко не новость.
– Это только одна часть нашего материала. У нас также имеется копия заключения экспертов относительно орудия убийства.
Сейчас импресарио явно испугался. Его спина напряглась, он отвел взгляд в сторону.
– Не Джон застрелил ее.
Берит еле заметно пожала плечами.
– Возможно, – сказала она, – но он использовал заряженный револьвер с другой целью.
Она позволила своим словам произвести нужный эффект, увидела, как импресарио внезапно понял, о чем идет речь.
– Извращенный секс? – спросил он тихо.
– Вполне возможно, – ответила Берит столь же тихо.
– И насколько точно известно, что это был именно он?
– Отпечатки пальцев и влагалищная жидкость повсюду. На рукоятке, стволе, спусковом крючке…
Мужчина предостерегающе поднял руку, откинулся на спинку дивана, проводил взглядом пару молодоженов, прошествовавших через вестибюль.
– Это не то место, чтобы обсуждать подобные вещи, – сказал он.
– Вы сами его выбрали, – ответила Берит и почувствовала запах победы.
Дождь прекратился, оставив землю холодной и влажной. Ручейки грязной воды бежали вдоль асфальта вниз к калитке.
– Анника! Анника Бенгтзон!
Она уже успела спуститься к автобусной остановке, расположенной около территории телекомпании, когда услышала оклик за спиной.
Обернувшись, Анника увидела женщину, которая спешила вниз с холма, но при этом сильно осторожничала, боясь упасть в полусапожках на высоких каблуках. Когда женщина приблизилась, Анника узнала Бэмби Розенберг, темные круги под глазами которой не смог скрыть даже яркий макияж.
– Какая удача, что мне повезло увидеть тебя, – сказала молодая женщина и, тяжело дыша, остановилась перед Анникой. – Это правда, что встреча, посвященная памяти Мишель, состоится на «Зеро Телевидении» завтра?
Актриса сериалов явно нервничала, ее нижняя губа дрожала, губная помада отпечаталась на зубах.
– Да, насколько мне известно, – подтвердила Анника и посмотрела Бэмби в глаза.
– Это же ужасно, ужасно! Как же они могут так поступать? Неужели совсем лишились рассудка?
С молодой женщиной происходило что-то странное, она стискивала руки, дергала себя за волосы, топала ногами.
– Я так не думаю, – сказала Анника. – Она же работала у них.
– Безобразное зрелище, вот что они собираются устроить. «ТВ Плюс» и Себастьян помыкали ею и использовали ее, пока она была жива, а сейчас хотят выжать из нее последние соки, когда она умерла.
Зрачки Бэмби Розенберг расширились до неимоверной величины. Она нервно облизывала губы, терла лицо руками.
– Но это не совсем так, – возразила Анника. – Мишель прославилась благодаря телевидению и Себастьяну Фоллину.
Бэмби подошла вплотную к ней, Анника чувствовала едкий запах ее дыхания.
– Единственное, что она пыталась делать, – сказала актриса, – так это соответствовать ожиданиям людей. Никто не спрашивал, чего она хотела, к чему стремилась.
– То есть ее вынудили стать телезвездой?
Анника заметила нотки высокомерия в собственном голосе.
– Само собой, нет, – ответила Бэмби Розенберг. – Мишель очень хорошо понимала, чем она занимается, и в какие-то моменты считала, что сделала правильный выбор. Но чисто логически, можно ведь обмануться в чем угодно. Это прекрасный выбор, поскольку я стану известной и знаменитой, любимой всеми и богатой, а это ведь самое лучшее в жизни, не так ли?
– По-твоему, это все ложь?
Актриса всхлипнула:
– Конечно. Люди – единственное, чем стоит дорожить. Любовь и отношения.
Анника почувствовала, как раздражение захлестывает ее, она поджала губы, поняла, что у нее нет для него причин. С чего она решила, что рассуждения Бэмби Розенберг всего лишь пустая болтовня?
– Как ты познакомилась с Мишель? – спросила она, стараясь обуздать свое высокомерие.
– На Плая-де-лас-Америкас, – ответила молодая женщина сухо. – Мы обе приехали туда в отпуск в одиночестве, я на неделю раньше. Мишель показалась мне доброй, хотя ужасно грустной. – Бэмби замолчала, подняла на Аннику глаза. – Это было еще до того, как она стала знаменитой.
Анника ободряюще улыбнулась:
– И вы стали друзьями?
Бэмби Розенберг кивнула:
– У нас были одинаковые мечты, мы хотели как-то изменить нашу жизнь. Мишель получила работу на «Зеро Телевидении» после того, как мы вернулись домой, а я смогла заключить контракт с модельным агентством, поэтому можно сказать, что наше знакомство принесло нам удачу.
– И какой она была?
– Невероятно доброй, действительно хотела помогать тем, кто попал в беду. Она не могла без слез смотреть на детей, которым приходилось несладко. И всегда подписывалась под петициями с просьбой не высылать детей беженцев, и я делала это вместе с ней.
«Аллилуйя», – подумала Анника и решила поддеть девицу.
– То есть, по-твоему, просто здорово, что Мишель стала знаменитой, а ты всего лишь актрисой сериалов?
Глаза Бэмби расширились до размера блюдец.
– Само собой! Просто здорово! Мишель была журналисткой, я же актриса. Мне не нравится политика и все такое, я люблю изображать чувства людей. Мы помогали друг другу.
