Анна Снапхане таращилась в монитор с идущей в эфир картинкой, видела, как Себастьян Фоллин шагнул на сцену, его лоб блестел в свете прожекторов. Камера увеличила лицо менеджера, мелко дрожащий рот. Он явно с нетерпением ждал этого часа, но испытывал страх перед выступлением. Волнение наложило отпечаток на его движения, но глаза горели огнем, как и требовалось, когда человек собирался вложить всю душу в свои слова. Он откашлялся, расправил бумагу, которую держал в руке, поправил очки на носу, наклонился к микрофону, и в следующее мгновение телевизионная картинка задрожала. Себастьян Фоллин поднял глаза, окинул аудиторию взглядом.
– Друзья мои… – начал он, но его лицо исчезло с экрана, и вместо него появился зал.
Прямая трансляция осуществлялась из аппаратной, расположенной в соседнем с монтажной каморкой Анны помещении. Командовавший там видеорежиссер поменял камеру, и то же самое мероприятие предстало с другого ракурса. Анна внезапно увидела Аннику, пристроившуюся в нише окна, судорожно вцепившуюся руками в подоконник. Там внутри стало шумно, волнение, растерянность на лицах присутствующих. Что же, собственно, происходило?
Камера номер три подхватила эстафету, показала общую картинку зала. Черную массу людей и подпрыгивающие среди нее головы – кто-то пробивался к сцене.
Она узнала комиссара. Черт, он приехал.
Анна наклонилась к экрану, с облегчением перевела дух. Скоро все должно было закончиться.
Она обшарила взглядом помещение. Стефан в самом конце, Мариана и Карл Веннергрен в толпе, и Карин Беллхорн с правой стороны от сцены.
Видеорежиссер снова отдал предпочтение камере номер один, которая показала сцену и трибуну, в то самое мгновение Себастьян Фоллин вышел из кадра.
Анна сжала зубы, ее без всякого на то основания мучили угрызения совести: какой невероятно хаотичный и бездарный эфир.
– Да-а, – сказал кто-то, чей микрофон был включен в трансляцию, возможно Хайлендер. – Что вы делаете?
Камера номер три снова представила общую картинку. Комиссар подошел к Карин Беллхорн, три полицейских сопровождали его, он что-то сказал ей, продюсерша мгновенно отреагировала, причем крайне агрессивно. Всплеснула обеими руками, и Анна услышала ее голос сквозь общий шум:
– С чего вдруг? По какой причине?
Ответ комиссара она не расслышала. Карин Беллхорн сделала шаг назад.
– Никогда в жизни! – крикнула она. – И не собираюсь! Развернулась спиной к полицейским, попыталась спастись бегством.
Анна Снапхане уставилась на экран.
Камера номер два крупным планом показала затылок Карин Беллхорн, которая двигалась к выходу, пластмассовая заколка, державшая ее волосы, подпрыгивала. Участники мероприятия ошарашенно смещались в стороны.
Один из одетых в униформу полицейских догнал Беллхорн, схватил ее за предплечье, что-то сказал. Женщина резко развернулась, с силой оттолкнула стража порядка, он упал в направлении камеры.
– Успокойся! – услышала Анна спокойный и громкий голос комиссара откуда-то из-за камеры номер два.
– Успокоиться?! – крикнула Карин Беллхорн прямо в объектив, микрофон камеры четко передал все нюансы ее голоса. – Вы обвиняете меня в убийстве, а я должна быть спокойна?
Гул пробежал по залу, во всяком случае, так Анна восприняла долетевший до нее звук, пустота образовалась вокруг Беллхорн, все еще дальше отступили от нее.
– Это не я! – крикнула она. – Не я, клянусь! Это Анна Снапхане, я видела ее! Видела, как она шла к автобусу, а потом я услышала выстрел!
Пол ушел из-под ног Анны, она поняла, что упала. Кислород не поступал в легкие, она не могла дышать.
Карин Беллхорн испуганно шарила по сторонам взглядом. Она облизнула губы, провела рукой по волосам.
«Неправда, – звучало в голове у Анны, – ты лжешь, это не я».
– Это была она! – вновь крикнула Карин Беллхорн, ее голос ворвался в микрофон.
В зале царила тишина. Казалось, и на экране, и во всем здании все затаили дыхание.
– Анна ненавидела Мишель, поскольку Мишель получила место телеведущей, а не она. Так… так все было. Она… терпеть ее не могла!
Анна пыталась восстановить дыхание и выпрямиться. Долетевшие с экрана слова эхом отдавались в ее голове, били по ногам, в живот, в сердце.
– Ее… нет здесь! Не так ли? Вы же видите! – Торжествующая улыбка выступила на сухих губах продюсерши. – Анна Снапхане ненавидела Мишель настолько, что даже не пришла на встречу, посвященную ее памяти!
Злоба, охватившая Анну, придала ей силы, она резко поднялась, дрожа всем телом. Восстановила дыхание, грозившее превратиться в неконтролируемую гипервентиляцию, окинула взглядом схему соединений и звуковые кабели на столе. Она участвовала в монтаже оборудования «Зеро Телевидения», приблизительно знала, как все работает. Зажмурила глаза, подумала мгновение.
Это могло получиться.
Она бросилась на пол, подобралась к пульту управления с тыльной стороны, перебросила два кабеля с видеомикшера на линию внутренней связи. Вылезла назад и, тяжело дыша, взяла неподписанную контрольную ленту и вставила ее в аппарат VHS.
Нажала клавишу воспроизведения, поднялась и вывела регулятор внутренней громкоговорящей связи на максимум.
После слов продюсерши в зале воцарила гробовая тишина, никто не дышал, у Анники остановилось сердце. Она прислонилась к окну, руки вспотели и уже не помогали удержаться на подоконнике.
«Боже, – подумала она, – это нельзя оставить без возражения. Что мне делать? Что сказать?»
– Да, – нарушил тишину Хайлендер и подошел к стоявшей на сцене трибуне. – Наша встреча приняла неожиданный оборот. Давайте попробуем взять себя в руки немного…
Телевизионная картинка на висевшем под потолком мониторе замигала, погасла, и ее сменило серое пятно. Сильный шум наполнил комнату, скрежет и грохот вырвались из громкоговорителей. Потом все услышали хорошо знакомый голос, словно призрак явился в комнату.
«Do I have to call security to get you out?»
«Какую охрану? Здесь нет никакой охраны».
«Well yeah, now you know what I mean?»
Люди в комнате замерли, когда внезапно послышался голос Мишель. Анника сразу узнала запись, но не понимала, как такое могло произойти. Она огляделась, хотела увидеть реакцию участников самого трагического события. Стефан Аксельссон был бледный как мел, казалось, он вот-вот лишится сознания, Мариана и Карл Веннергрен стояли с выпученными глазами и открытым ртом, Гуннар Антонссон весь обратился в слух, явно ждал продолжения, тогда как Карин Беллхорн, судя по покрытому пятнами лицу и наполненному ужасом взгляду, пребывала в панике.
«Get out! Get out!» – закричала она из динамиков.
Комиссар огляделся, не понимая, откуда доносятся голоса. Полицейский, стоявший рядом с Карин Беллхорн, отпустил ее.
