Воинственность и слава прежних времен, герои средних веков, восхваляемые историей, самурайская эстетика с ее красотой смерти, служили для камикадзе образцом, и из прошлого они черпали силы и наполняли свои деяния символикой феодальных войн. Символические названия имели группы, отряды и операции, проводившиеся смертниками, они использовали для обозначения специальных подразделений имена древнеяпонских императоров, изречения и лозунги известных самураев, участвовавших в японских междоусобицах, своим самоубийственным летательным аппаратам давали названия, содержащие эстетические категории средневековой поэзии. Как и в прошлые времена, пилоты-смертники сравнивали свою короткую, но яркую жизнь с недолговечными красивыми цветами дикой вишни. Как и самураи средневековья, они писали стихи и занимались каллиграфией, любуясь элементами природы, умели в обычном видеть прекрасное. Но японские термины и словосочетания, использовавшиеся бойцами специальных сил и наполненные средневековым содержанием, сейчас не понятны даже современному японцу, не говоря уже об иностранцах. Современное иероглифическое написание понятий и прежний смысл их обозначений так же далеки друг от друга, как наше время от эпохи японского феодализма. Поэтому и в механическом переводе нет смысла искать истинное значение названий подразделений камикадзе и названий их операций.
Особо почитался летчиками-камикадзе герой эпохи японского феодализма Кусуноки Масасигэ, которого они с 1944 года стали рассматривать как божество. Его изречения были начертаны на боевых штандартах пилотов-смертников и включались в названия специальных самоубийственных команд. К примеру, буддийский термин «ситисё» («семь жизней» или «семь перерождений»), который Кусуноки использовал в своем высказывании, демонстрируя готовность в каждом из семи перерождений служить императору и отечеству («ситисё хококу» — «вечное служение отечеству в этой и всех последующих жизнях»), вошло в название нескольких групп летчиков-камикадзе. Эти эскадрильи имели название «Ситисё бутай» — «Отряд Семи жизней». Многие герои войн, которые вела Япония, использовали словосочетание «семь жизней» и «семь рождений» в своих стихах, написанных перед сражением с неприятелем. О семи рождениях писал в своих танка (стихотворениях) накануне боя военный моряк императорского флота Хиросэ Такэо, погибший в битве при Порт-Артуре в марте 1905 года, Курибаяси Тадамити, командующий гарнизоном обороны Иводзимы незадолго до гибели в марте 1945 года, и многие другие. Герб приверженца императора Кусуноки — хризантема, плывущая по воде (Кикусуй), использовался в качестве эмблемы и послужил названием десяти операций, проводившихся камикадзе на Окинаве.
Памятник Кусуноки Масасигэ на территории императорской резиденции в Токио
Писал стихи о хрупкости и мимолетности жизни и опадающих лепестках сливы и сам создатель специальных подразделений камикадзе Ониси.
В идеологическом отношении концепция самопожертвования в общих чертах смыкалась с кодексом самурайской чести бусидо времен феодализма. Однако согласно традиционному кодексу бусидо, летчик поврежденного самолета или пилот, раненый в бою, как и воин средневековья, имел право в различных ситуациях действовать по обстоятельствам, то есть имел свободу выбора. Он мог вернуться на свою базу, посадить самолет на воду или землю или атаковать корабль неприятеля, что считалось в войсках «истинным бусидо». Все эти действия зависели только от самого летчика, от его совести воина. Хотя в морально-этическом кодексе самураев смерть и самоубийство занимали центральное место, в традиционном бусидо не было положения об обязательной гибели воина.
В конце войны кодекс бусидо подвергся изменению в соответствии с духом времени. Для победы японцам обязательно нужно было жертвовать собой. Поэтому летчик-камикадзе не мог вернуться назад или выбрать вариант действий. У пилота не оставалось никакой надежды на спасение даже в том случае, если он не находил цели, которую должен был поразить. Возвращение смертника на базу после того как уже был совершен ритуал его отправки на верную смерть, могло оказать деморализующее воздействие на других летчиков-камикадзе. Все эти нововведения в самурайские традиции стали называться в Японии военного времени «модифицированным» или «деформированным» кодексом бусидо.
Японские догматы пытались внушить народу, что сила японского духа превосходит силу оружия, что дух выше материи, численности противника и его техники. Генерал Кавабэ Торасиро в одной из своих речей заявил, что японцы до конца войны верили в возможность борьбы с американцами на равных «духом против техники». Такую особенность Кавабэ считал характерной для жителей Японии. По его мнению, психологически не готовых к самопожертвованию европейцев этой силой можно ужаснуть, деморализовать и победить. Один немец, по сообщению Д. Уонера, подтвердил высказывание генерала, заявив, что таким образом может действовать только японский народ. Этот немец, вероятно, разделял официальную точку зрения германского военного командования на использование смертников. Идея применения летчиков-самоубийц в Люфтваффе выдвигалась, но реализована не была. Адольф Штлер считал, что официальные самоубийственные акции не дело нордической расы и белых воинов, а удел азиатов. Ариец обязан был сражаться до конца и уж, конечно, не облегчать своим бесполезным самоубийством действия врага.
Рассуждения генерала Кавабэ и других относительно исключительной силы духа только японцев не должны приниматься безоговорочно. История человечества знает множество осознанных подвигов и примеров самопожертвования ради идеи, сохранения независимости и у других народов мира. Массовый героизм проявили в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками советские люди. Советские летчики совершили во время Великой Отечественной войны более 500 воздушных таранов и обрушивали свои самолеты на неприятеля свыше 350 раз. Были многочисленные герои у немцев, англичан, французов, американцев.
После капитуляции Германии немцы были подвергнуты японцами критике за недостаток воинственного духа для борьбы, что и обусловило их поражение. Со своей стороны, они заявили, что у японских военнослужащих он присутствует в избытке.
С практической точки зрения, как считали японцы, высокий воинский дух и пренебрежение к смерти давали воину особую решимость и сосредоточенность на объекте уничтожения.
Конечно, сила духа воина и идея могут дать и сделать многое, но не все. Необходимы были количество и качество, опыт и умение, реалистичное и рациональное мышление и особенно талант стратегов и полководцев. Без этого всякая сила духа становится просто авантюрой, за которую можно дорого заплатить и много потерять, как это показала миру недавняя история войны на Тихом океане.
Многочисленные победы японского духа в XX веке должны были вдохновить воинов Японии на новые свершения. Проигрыш в борьбе и позор плена издавна в Японии считались хуже смерти. Поэтому в прежние времена поражение, в соответствии со средневековыми традициями, всегда влекло за собой самоубийство феодала, его воинов и всех их семей. Сдача в плен не допускалась.
