Мозаика с голубками из виллы Адриана в Тиволи.
Чуть дальше на юго-восток утопают в зелени развалины небольшого театра — точнее, концертного зала, предназначавшегося, скорее всего, для камерных музыкальных и поэтических представлений под открытым небом. Такие мини-театры были известны по всему греческому и римскому миру (примеры сохранились в Афинах, в Эфесе, в Лионе). Называли их «Одеон», от греческого аэйдо, «петь»; позже это слово стало популярным названием для театров и кинозалов нового времени. От тибуртинского Одеона сохранилась только задняя стенка — остальное погребено под растительностью. Однако именно здесь в конце xv века провели первые раскопки, о которых мы знаем, и именно здесь — что, пожалуй, неудивительно — нашли превосходные статуи муз, ныне украшающие один из залов мадридского музея Прадо.
Одеон был связан системой подземных ходов с расположенным поблизости искусственным гротом. В гроте был устроен фонтан, а специальные травертиновые наросты имитировали сталактиты, которые растут в настоящих пещерах. Археологи называют этот грот «Подземным царством» (Inferi) — опять-таки по подсказке автора «Истории римских императоров». Этот рукотворный ад, в свою очередь, соединен с еще более внушительной сетью подземных коммуникаций чуть севернее — «Большой трапецией». Одна из галерей трапеции — с нишами и выступами — возможно, служила скрытым от глаз стойлом для лошадей и мулов. Не так давно археологи предположили, что все это подземное хозяйство вместе с Одеоном использовалось для каких-то религиозных процессий — возможно, для имитации элевсинских таинств, к которым Адриан приобщился в Греции.
Наконец, немного дальше к северу сохранились развалины еще нескольких построек — одну называют «Храмом Плутона» из-за близости к предполагаемому «Подземному царству», другая — это акведук, построенный для снабжения виллы, скорее всего связанный с системой больших водопроводов, которые доставляли в столицу воду из реки Аниене. На старых гравюрах видно, что еще сто пятьдесят — двести лет назад акведук был в гораздо более сохранном состоянии, чем сейчас. Еще одно здание, которое постигла подобная судьба, — это так называемый «Мавзолей», круглая постройка с объемистым погребом, который, вполне возможно, использовался не для захоронения, а для хранения снега.
«О заготовке еды и приправах», книга позднеантичного псевдо-Апиция. Амстердам, 1709 г.
Рим и снег
О том, что колебания климата происходят, свидетельствует любая картина старых голландских мастеров с замерзшими каналами и массовым катанием на коньках. Климат в античности был суровее нынешнего, и снег можно было увидеть не только в далеких Альпах (которые, по римским понятиям, целиком находились за пределами Италии), но и на вершинах горного хребта Соракте (ныне Соратте), всего в сорока с небольшим километрах к северу от Рима. И все же главные центры греко-римской цивилизации — Афины, Коринф, Крит, Пергам, Милет, Сицилия, Рим, Неаполь — находились в области благословенного средиземноморского климата, где летом бывает жарко, но зимой почти никогда не стоят жестокие морозы. Поскольку до изобретения холодильников было еще далеко, проблема охлаждения еды и напитков оказывалась весьма острой для античных гурманов. Изобретение протомороженого часто приписывают Александру Македонскому, который якобы смешивал лед и снег с нектаром и медом — хотя у древних авторов есть только мимолетное замечание о том, как Александр в походе обустраивал «холодильники», прикрывая ямы со льдом дубовыми ветками. А вот Нерон, как свидетельствует Плиний Старший, якобы изобрел охлажденный снегом напиток, о котором ему пришлось с грустной издевкой вспомнить в последние часы своей жизни. В знаменитой римской кулинарной книге, дошедшей до нас под именем Апиция, метод охлаждения снегом широко используется как для вина, так и для других блюд, например для «Апицианского желе», которое делают из хлеба, вареной курицы, зобной железы теленка или ягненка, сыра, орешков пинии, маринованных огурцов и лука, — все это вместе утрамбовывают в горшок, заливают густым бульоном и ставят в снег, а потом достают и поливают получившееся желе соусом из сельдерея, мяты, имбиря, изюма, меда, уксуса, оливкового масла и вина.
Процеживание вина через фильтр, в состав которого входил снег, было так распространено, что для этого существовали отдельные приспособления. Их упоминает Марциал в книге эпиграмм «Подарки»: это «цедилка для вина со снегом» (Colum nIVarium) и «мешок для процеживания вина сквозь снег» (Saccus nIVarius). Тканевый мешок, по мнению знатоков, годился только для низкосортного вина; гурманы пользовались металлическим сосудом с дырочками. В эпоху упадка полубезумный юноша-император Элагабал устраивал у себя во дворце снежную горку в разгар лета (снег для этой цели специально доставляли издалека). Еще позже император Карин соглашался купаться только в охлажденной снегом воде и, оказавшись как-то раз среди зимы в теплом источнике, крикнул прислужникам: «Вы мне приготовили какую-то женскую воду!» Сообщивший это историк не без сарказма замечает, что то было самое знаменитое из высказываний императора. И все-таки снег и лед для теплолюбивых римлян были непривычны и страшны. Поэт Овидий, сосланный Августом в причерноморские Томы (неподалеку от нынешней Констанцы в Румынии), в своих «Скорбных элегиях» и «Письмах с Понта» не переставал жаловаться на чудовищный местный климат:
Освободится Борей, и снег соберется под Арктом, —
Время ненастья и бурь тягостно землю гнетет.
Снега навалит, и он ни в дождь, ни на солнце не тает, —
Оледенев на ветру, вечным становится снег.
Первый растаять еще не успел — а новый уж выпал,
Часто, во многих местах, с прошлого года лежит.
Часто ледышки висят в волосах и звенят при движенье.
И от мороза блестит, белая вся, борода.
Сами собою стоят, сохраняя объемы кувшинов,
Вина: и пить их дают не по глотку, а куском.
Там, где шли корабли, пешеходы идут, и по водам,
Скованным стужею, бьет звонко копыто коня.
Вдоль по нежданным мостам — вода подо льдом протекает, —
Медленно тащат волы тяжесть сарматских телег.
[66]
Сейчас Черное море в районе Констанцы замерзает редко, хотя в последние годы это снова стало происходить.
Вместо послесловия
[Avunculus meus] dicere etiam solebat nullum esse
