В рассказе о подвиге юноши говорится, что когда он выбрался из осаждённого города и, пробравшись между печенежскими станами к Днепру, поплыл через реку, то с другого берега «людие оноя страны Днѣпра», «преихавше в лодьи, превезоша йкъ дружине». Эти «люди» на другой стороне Днепра пришли на помощь киевлянам под начальством некоего воеводы Претича. «Дружину» здесь можно толковать и как "войско" (причём в данном случае ведомое не князем), но и просто как свои, "остальные".
В конце этой статьи в той части, которая восходит, по Шахматову, к первоначальному тексту, говорится о возвращении Святослава в Киев: «то слышавъ Святославъ, вборзѣ сѣдши на коня съ дружиною своею, прииде Кыеву и цѣлова матерь свою и дѣти своя, съжалися о бывшимъ от печенѣгъ, и собра воя и прогна печенѣгы в поле…» Здесь «дружина своя» как "постоянное княжеское войско" весьма характерным образом отделяется от «воев», которые собираются только на разовые военные мероприятия.
8. О «дружине» Святослава ещё неоднократно заходит речь в сравнительно обширном повествовании о его деяниях в Болгарии (в статье 6479 (971) г.)
[405]. В основном этот текст восходит, видимо, к древнему пласту летописи, хотя возможность его позднейшей переработки нельзя исключать. Шахматов придерживался взгляда, что составитель «Древнейшего Киевского свода» заимствовал рассказ из какой-то не дошедшей до нас болгарской хроники. Эта идея чисто абстрактная, и она не нашла поддержки в литературе. Более убедительным выглядит выделение как вставного эпизода с испытанием Святослава дарами
[406]. О дружине, впрочем, в этом эпизоде не упоминается.
Повествование начинается с описания «сечи» Святослава с болгарами у Переяславца. Когда болгары начали «одолевать», Святослав обратился к «воем своим»: «уже намъ здь пасти, потягнемъ мужескы, о братье и дружино»
[407]. Это обращение аналогично словам Свенельда и Асмуда к войску, и смысл слова дружина здесь, очевидно, тот же: «товарищи, друзья, соратники». Сочетание «братье и дружино» надо рассматривать как плеоназм эпическо-фольклорного характера. Взяв Переяславец, Святослав собирается идти на греков, те предлагают ему взять с них дань «на дружину свою» и просят сказать, «колико есть васъ, да въ[да]мы по числе на главы». Князь отвечает: «есть насъ 20 тысяць», увеличивая реальное число «воев» на десять тысяч. Из этого обмена репликами ясно, что «дружина» означает всё войско, которое было в распоряжении Святослава.
Хотя Святослав победил греков в открытом бою и взял с них дань, но потерял слишком много людей. «Видѣв же мало дружинѣ своея, – повествует летопись, – и рече к собѣ: да како прельстивше, избиють дружину мою и мене. Бѣша бо мнозѣ избиенѣ на полку. И рече: поиду в Русь и приведу болши дружинѣ». Очевидно, и здесь имеется в виду всё войско русского князя, которое сильно поредело «на полку» и пополнить которое князь собирался на Руси. Далее рассказывается, что Святослава предупредил его воевода Свенельд об опасности прохода через днепровские пороги, где могут напасть печенеги, и что князь погиб на пути в Киев, причём говорится, что переяславцы предупредили печенегов о его движении: «идеть вы Святославъ в Русь, вземъ имѣние много у грѣкъ и полонъ бещисленыи с маломъ дружины». Здесь впервые в Н1Лм употребляется архаическое выражение «с малом дружины», которое Шахматов и Львов считали единственно возможным в древнем тексте. Поскольку только что выше речь шла о всём войске Святослава, этот смысл должно иметь слово дружина и в данном случае, то есть подразумевается, что князь пошёл с небольшой частью того войска, которое у него осталось после болгарской кампании.
9. В оставшейся части текста Н1Лм до 6504 г. о «дружине» говорится только в связи с деятельностью князя Владимира Святославича.
Однажды встречается «дружина» в рассказе, который Шахматов возводил к «Древнейшему Киевскому своду», о борьбе Владимира с братом Ярополком за Киев (под 6488 (980) г.). В начале рассказа упоминается, что Владимир пошёл на Ярополка «съ многыми вой». После описания осады Киева и ухода Ярополка в Родню сообщается, что Ярополк по совету своего воеводы Блуда, предавшего его, отправляется в Киев, уже занятый Владимиром, «творить мир» с братом. Владимир, предупреждённый Блудом, ««то слышавъ и вшед пакы в теремныи дворъ отень, о нем же прежесказахомъ, сѣде ту с вои своими и с дружиною [вар.: с вои и с дружиною своею]»
[408]. Очевидно, речь здесь идёт о «дворѣ теремьстѣмъ внѣ града», в котором, согласно рассказу о возмездии Ольги древлянам, княгиня принимала древлянских послов
[409]. По-видимому, по мысли рассказчика, этот двор, не защищенный городскими стенами, был тогда специально использован для переговоров на «нейтральной территории». Если летописец считал в принципе возможным, что на дворе вырыли яму достаточную для того, чтобы погрести в ней ладью с двадцатью послами, он представлял себе этот двор не таким уж маленьким. Тем не менее, каким бы большим ни был княжеский двор, трудно представить себе, что Владимир пришёл туда с «боями», о которых вначале было сказано, что они были «многие». Тем более тогда, когда предполагались переговоры с его противником и, вероятно, было согласовано заранее, что Владимир обеспечит безопасность. Иначе и «лесть» Блуда не имела никакого смысла: зачем устраивать какие-то хитрости и ловушки, если Ярополк и так оказывался на дворе перед лицом не только «дружины», но и «воев»?
Эти размышления наталкивают на мысль, что упоминание про «воев» в приведённой цитате лишнее. Между тем, появление их здесь легко объяснить палеографически: слово «своею», которое нужно предполагать перед «дружиною» вполне могло быть понято как «с вой», а затем уже добавляли «своими» (или после «дружины» «своею»). В этом случае первоначальным надо предполагать чтение «сѣдету съ своею дружиною». Возможно и чтение ЛаврЛ «сѣдету съ дружиною своею», которое как правильное принимает Шахматов
[410]. Так или иначе, с Владимиром, пришедшим на княжеский двор «вне града» для переговоров с Ярополком, должно было быть относительно немного людей, но зато это должны были быть наиболее близкие и доверенные лица. Кто именно они были, неясно. В рассказе упоминается только, что Ярополка убили два варяга – возможно, наёмники, – значит, они были в составе «дружины». Таким образом, либо автор рассказа имел в виду какую-то специфическую группу людей в окружении князя (какую именно, сказать по контексту нельзя), либо он употребил слово дружина в неопределённом смысле «княжеские люди (воины)», лишь отделив их от всего войска («воев»). Второй вариант, если иметь в виду легендарный характер текста и сделанные выше наблюдения об употреблении слова дружина, представляется более вероятным.
