«Что касается страны Мешка, то она самая обширная среди их [славянских] стран. Она богата продовольствием, мясом, мёдом и рыбой (вариант: пашнями). Подати собираются им (Мешком) в весовых торговых мерах (миткал ал-маркатия)
[518] и идут на оплату его людей (мужчин-«мужей»). Ежемесячно каждый из них (мужей) получает определённое число их (миткалей). У него (Мешка) три тысячи воинов в брони, [разделённых] на отряды. И одна сотня их равняется десяти сотням других (воинов). Он даёт этим мужам одежду, коней, оружие и всё, что им потребуется. И когда у кого-то из них родится ребёнок, тотчас по рождении он (Мешко) приказывает выплатить ему деньги, будет ли ребенок мужского или женского пола. Когда ребёнок достигнет совершеннолетия, то он женит его, если это мужчина, и выплачивает за него свадебный подарок (вено) отцу девушки. Если же это женщина, то он выдаёт её замуж и выплачивает вено её отцу».
Записки Ибрагима ибн Якуба сохранились в двух основных вариантах (редакциях) – в составе географических трактатов позднейших арабских авторов: ал-Бакри (вторая половина XI в.) и ал-Казвини (вторая половина XIII в.). Более близким к оригиналу признаётся вариант ал-Бакри, и по нему в этой части сделаны переводы. Ал-Казвини, правда, последние фразы излагает несколько иначе, добавляя некоторые сведения и комментарий: «…Когда ребёнок достигнет совершеннолетия, то он женит его, если это мужчина, причём берёт вено у его отца и передаёт отцу девушки… А женятся у них с ведома их короля (то есть Мешка – П. С), а не по собственному выбору. Король берёт на себя полное их содержание. На нём также лежат расходы по устройству свадьбы. Он словно заботливый отец для своих подданных»
[519]. Твёрдых оснований для определения, восходят ли эти дополнительные указания к оригиналу ибн Якуба, в литературе приведено не было.
Таким образом, из рассказа Ибрагима ибн Якуба мы узнаём, что польский князь Мешко в 960-х гг. содержал три тысячи воинов-«мужей». Эта военная организация вызывала, очевидно, повышенное внимание современников – во всяком случае, она заслужила особого упоминания в записках арабского путешественника, а значит, показалась ему или его информаторам (сам ибн Якуб не был в «стране Мешка»), или и ему, и его информаторам заслуживающей такого упоминания как нечто выдающееся. Поскольку говорится о её боевой мощи («одна сотня их равняется десяти сотням других» воинов), вероятной выглядит догадка, что процветание «обширной страны» Мешка стояло в какой-то связи – по крайней мере, в глазах современников – с наличием в его распоряжении этих «мужей». Ибн Якуб пишет о них, что они имели доспехи (были «в брони»), что на их содержание шли доходы от податей в пользу князя и что князь не только выплачивал им жалованье ежемесячно, но и давал «одежду, коней, оружие и всё, что им потребуется», а также помогал так или иначе (как именно, зависит от оценки вариантов ал-Бакри и ал-Казвини) в устройстве их семейных дел.
В тексте есть одно не совсем ясное место – там, где говорится о «миткал ал-маркатия». Миткаль по-арабски – «мера веса»
[520], ал-маркатия указывает на связь этих миткалей с рынком и торговлей (ср. лат. mercatus, нем. Markt)
[521]. В итоге получается, что речь идёт о каких-то торговых мерах веса, но остаётся неясным, почему подати в пользу Мешка то ли собираются в виде этих мер (или, как можно поправить Розена и Мишина, согласно с ними), то ли ими становятся (по Ковальскому). Напрашивается мысль, что речь идёт о монетах, которые, как известно, в то время могли использоваться не только как денежные единицы, но и как меры веса. В литературе предпринимались попытки такого рода интерпретации
[522]. Эти попытки вызывают сочувствие (тем более что в Польше в X в., как свидетельствует археология, циркулировали разные монеты, прежде всего, серебряные арабские дирхемы и европейские динарии
[523]), но какие именно имелись в виду монеты и какое их количество составляло меру веса, а тем более сколько их собиралось в виде податей и раздавалось потом воинам – об этом на основании данных ибн Якуба судить невозможно. Не лишено смысла также предположение, что словосочетанием «миткал ал-маркатия» ибн Якуб просто пытался передать многозначный славянский термин гривна
[524]. Д. Тржештик предложил видеть в этих податях некий первоначальный «элементарный» налог со свободного населения в пользу правителя, который, как он считал, в Чехии называли «tributům pads», а в Венгрии «liberi denarii», однако эта догадка обречена оставаться лишь догадкой
[525].
В целом, в достоверности информации Ибрагима ибн Якуба нет оснований сомневаться. Разумеется, отдельные детали его рассказа могут быть поставлены под вопрос, тем более что оригинальный текст дошёл до нас только в составе более поздних сочинений (хотя нет никаких признаков, которые заставляли бы полагать, что ал-Бакри или ал-Казвини предприняли кардинальную переработку текста ибн Якуба)
[526]. Усомниться можно в цифре, которой обозначена численность Мешковых «воинов». Хорошо известно, что именно указания на количество тех или иных групп и масс людей в средневековье были всегда крайне неточны, да просто носили условный характер. Естественно, нет никакой гарантии, что информаторы ибн Якуба сообщили ему точные цифры и что он точно передал сообщённое ему, и надо скорее всего предполагать, что численность военных сил Мешка была преувеличена
[527]. Решающее значение здесь имеет сравнение известия арабского писателя с другими данными. Поскольку такие данные есть и они заставляют скорее доверять ибн Якубу (см. далее), большинство польских историков видят именно в описанной им военной организации Мешка объяснение успешной деятельности первого исторически достоверного польского правителя по объединению разных племён и земель под одной властью, что заложило основы будущей Польши. Эта организация была главной ударной силой князя, которая обеспечивала ему военное превосходство над конкурентами в борьбе за власть и позволяла противостоять соседям
[528]. И именно её имел в виду Ф. Граус, предложив для её обозначения термин «большая дружина»
[529].
