Помимо этого, есть восемь меньших признаков (ану-въянджана): медноцветные, блестящие и выпуклые ногти, яркие (?) и красивые пальцы, скрытые сухожилия без выступов и т. д.
[385]
Некоторые признаки особенно интересны в свете практики изображений Будды. Их истинное значение обсуждалось Фуше
[386]. В самых ранних изображениях сцен из жизни Будды, например найденных в Бхархуте (относятся к III в. до н. э.), отсутствует фигура самого Будды: первая проповедь обозначается при помощи фигуры колеса, а тот факт, что это происходило в парке, показан при помощи изображений оленей. В Санчи в сцене обращения Урувельского Кассапы изображены все, кто имел к этому отношение, кроме Будды. Мы не знаем, какое чувство в действительности привело к этому пропуску. Это не было обычаем, говорит Фуше.
Первые изображения Будды находятся именно в скульптурах школы Гандхара. В традиции наступил прорыв, когда появились новые верующие в лице иноземных захватчиков. Новые скульпторы ввели идеалы эллинистического искусства и, без сомнения, способствовали становлению особой школы буддизма. Был создан образ Будды, моделью для которого послужили изображения Аполлона. В гандхарских изображениях у Будды длинные волосы, они собраны лентой в пучок и образуют выступ на макушке головы. Именно эта черта, по мнению Фуше, объясняет особую форму головы в более поздних индийских изображениях. Там остается выпуклость, но она становится частью черепа, и скульптор, не будучи в состоянии воспроизвести очертания ниспадающих волос, покрывает голову небольшими круглыми выступами, которые иногда подвергаются дальнейшей разработке, превращаясь в локоны, закручивающиеся в правую сторону. Волосы головы вообще не упомянуты в Палийском каноне, но «Лалитавистара», где опущены 15-й и 24-й признаки, вставляет два других: ровный и широкий лоб и волосы на голове, закручивающиеся в правую сторону черными локонами, подобно фазаньему хвосту или сливающимся каплям.
Доктрина признаков может быть старой, но перечни, которые есть в нашем распоряжении, развились из гандхарских, и их нельзя отнести ко времени более раннему, чем начало нашей эры. Ясно, что перечни признаков также очень поздние, и необходимо учитывать две вещи. Сутты, в которых говорится о чакравартине, очевидно, входят в число позднейших частей Канона. Они принадлежат к этапу, когда все предание о чакравартине было полностью сформулировано в том виде, в каком мы находим его в комментариях. Вероятно также, что находящиеся в нашем распоряжении перечни признаков относятся к еще более позднему времени и были добавлены как толкования к тексту. Они претерпели изменения, что видно из расхождений между палийскими и санскритскими перечнями. Список меньших признаков был составлен еще позже, и в палийском тексте он содержится только в комментариях. В любом случае мы не можем быть уверены, что существующие перечни идентичны тем, что могли существовать во время принятия доктрины признаков.
Считалось, что выражение «кисти и ступни с сетью (сплетенные)» или, как говорит «Лалитавистара», «пальцы, кисти и ступни с сетью» означает, что пальцы на руках и ногах были соединены, и у некоторых статуй школы Гандхара действительно соединенные пальцы. Но поскольку эта особенность встречается, только когда пальцы выступают, ее можно считать лишь приемом скульптора для придания силы частям, которые, кажется, сейчас распадутся. Буддхагхоша, по всей видимости, знал об этом представлении, поскольку отрицает, что пальцы Будды срослись
[387], и говорит, что с таким телесным недостатком нельзя принимать посвящение. Достаточным объяснением будет то, что имелось в виду переплетение линий ладони. Не похоже, чтобы собственное мнение Буддхагхоши совпадало с первоначальным значением слов «кисти и ступни с сетью»; он говорит, что четыре пальца руки и пять пальцев ноги были равной длины (как он, несомненно, видел у скульптурных изображений) и, когда Будда переплетал свои пальцы, они были похожи на окно с решеткой, сделанной искусным столяром.
И в палийской, и в санскритской версиях сказано, что между бровями Великого Человека находится унна белых волос (санскритское урна, букв. «шерсть»). Буддхагхоша говорит, что у Будды унна возникла между бровями над переносицей, а затем поднялась и стала расти в середине лба. Она изображается на статуях в виде круглого выступа, а иногда при помощи вставки драгоценного камня. В сутрах Махаяны оттуда исходит, озаряя мир, луч света, иногда испускаемый челом Будды.
В палийских комментариях говорится, что из тела Будды исходят лучи шести цветов (шесть – традиционное число цветов). Обычно не указано, что они идут из унны: их представляли расходящимися в виде ореола ото всех частей тела на расстоянии одной сажени. По желанию он может скрывать их под одеждой и ходить как обычный монах. В одном случае, тем не менее, он испустил из унны темный луч, погрузивший все в непроглядную тьму, а затем другой, который походил на восход тысячи лун
[388].
Теория Бодхисатты явно была создана как логическое продолжение доктрин о Будде. Готама был Бодхисаттой с тех пор, как поклялся стать Буддой. Затем в своих последующих жизнях он шел по предопределенному жизненному пути и приобретал достоинства, которые вели к его последней цели. В частности, он осуществил десять высших добродетелей или совершенств (парами), которые таким же образом осуществляются каждым бодхисаттой: раздачу подаяния, нравственность, отречение, мудрость, энергия, терпение, правдивость, решимость, любовь и самообладание.
Это учение о клятве, жизненном пути и совершенствах отсутствует в четырех Никаях, и, очевидно, было совсем неизвестно, когда их составляли. Но нельзя сделать допущение, что его первое появление в Тхераваде совпадает с изначальным вариантом, так как оно могло быть заимствовано у другой школы. Из «Катхаваттху» мы знаем, что разные школы контактировали, апеллировали к тем же влиятельным текстам, так что тхеравадины могли перенять современную им доктрину, находившуюся в гармонии с их принципами. В ней мы уже находим все факторы для всеобъемлющего развития, которое она получила в махаянских школах. Отличительный признак последних – то, что каждый индивид может принести обет стать бодхисаттой и, в конце концов, Буддой. К тому же он стремится не только к собственному спасению, но к достижению достоинств, при помощи которых сможет добиться спасения бесчисленных других существ
[389].
Полагают, что официальная доктрина, содержащаяся в Палийском каноне, представляла собой выражение неклерикального буддизма, однако среди мирян, преданных молитвам и религиозному поклонению, некоторые обожествляли Будду и почитали его как бога. Это было бы неудивительным, но наименование доктрины Палийского канона неклерикальным буддизмом, пожалуй, похоже на квалификацию поверий итальянского крестьянина как неклерикального католицизма. Когда мы приходим к махаянским высказываниям, мы находим достаточно ревностного религиозного почитания, который не нужно было черпать из энтузиазма мирян.
