Он с месяц ходил грустным и немного потерянным. Многие свои обязанности он отдал в руки помощниц и выезжал лично только в дома особо важных пациентов. Но позже его практика вошла в обычную колею.
Постепенно Артур Карлович стал настолько элитным и востребованным доктором, что суммы на его счетах росли в геометрической прогрессии.
Ему буквально не хватало времени и рук – сильных и здоровых рук, для лечения мужских и женских половых недугов. Он даже мечтал со временем расширить свою клинику, завести в ней водный душ с хорошим напором воды для стимуляции дам, а также приобрести несколько, недавно изобретенных электрических аппаратов, для этой же цели, и увеличить количество хорошо обученного персонала. Но его планам не суждено было осуществиться.
В этом месте мы должны плавно перейти к третьей группе потребителей его услуг. Их называли «тётками»
[22]. Они приходили сами и приводили своих юных любовников к доктору Нойману на «омовение любовных врат».
Самым известным маршрутом прогулок «тёток» был – Невский проспект от Знаменской площади до Аничкова моста и далее до Публичной библиотеки и Пассажа, оказавшегося идеальным местом для поиска однополых связей, особенно зимой.
«Тетки» орудовали и в Михайловском манеже, любили прогуливаться на набережной Фонтанки, в садах у цирка Чинизелли. Они рыскали свою добычу в Таврическом саду и на спектаклях в Мариинском театре. Местами для встреч им служили кабинеты ресторанов и публичных бань, трактиры, съемные квартиры и гостиницы. А «добычей» подобных любителей однополой любви были юные матросы, солдаты, юнкера, полковые певчие, кадеты, гимназисты, мальчишки-подмастерья, кавалергарды и артисты театров.
Случай свел Ноймана с одной такой парой, в которой активной стороной был важный военный чин, который не раскрывал своего реального имени, звания и места службы. Доктору лишь было известно, что чин этот является высоким генералом и имеет большое влияние в Военном министерстве. А также, что он неприлично богат и знатен. А его пассивным другом был юный певец из Мариинки, красавец Алешенька.
Об Алешеньке хотелось сказать несколько отдельных слов. Когда Артур Нойман впервые увидел Алешеньку, то поразился игрой природы, породившей это ангельски прекрасное существо. Оно было бесполо или, вернее, сочетало в себе игру обеих полов. Алешеньке шел осемнадцатый год. Он был высок и строен. Черты его матового лица казались писанными с какого-то иконного лика. Огромные синие глаза в обрамлении длинных ресниц, смотрели невинно, но вместе с тем чудовищно порочно. Его тонкий нос, яркие малиновые, пухлые как у девчонки губы, словно были созданы для чувственной любви. Русые локоны спадали на худенькие плечи. Алешенька и вел себя так, будто был чуть «не в себе». Он позволял себе частые истерики, ломался по каждому ничтожному поводу, канючил, словно ребенок, украшения и сладости, капризничал и не соглашался со своим покровителем, убегал внезапно и также внезапно появлялся. Убеленный сединами генерал не раз разыскивал Алешеньку по притонам и у цыган в таборе, в ресторанах и на паперти. Алешеньке влетало от крепкой руки любовника, а после генерал его жалел и ласкал, словно одержимый безумец. Он застрелил бы любого, кто покусился бы на душу или тело его возлюбленного мальчика. Коварный «Ганимед» знал об этом и прилично издевался над своим «Зевсом»
[23].
Но генерал все прощал своему любовнику, когда тот внезапно начинал петь. Его голос также был божественным, как и его лик.
Встреча Ноймана с этой странной парочкой стала для доктора проклятием и почти смертным приговором. Случилось так, что генерал привез Алешеньку в клинику, пройти курс лечения клистирами, а сам отъехал по делам, пообещав забрать свое «сокровище» на обратном пути.
Нойман сделал все аккуратно, но похотливый юноша внезапно начал соблазнять доктора, чтобы последний вступил с ним в любовную связь. Он клялся, что полюбил немца с первого взгляда, жаловался, что генерал ему жутко надоел, жаловался и плакал, как женщина. Потом он даже попытался встать на колени и расстегнуть Нойману ширинку. На что наш либеральный доктор, который вовсе в душе не был ханжой, по-доброму рассмеялся и шлепнул Алешеньку по голому заду, сопроводив его проказы следующими словами:
– Мой любезный и дорогой юноша, увы, вы обратились не по адресу. Дело в том, что я в своих интимных пристрастиях предпочитаю только женский пол. За сим прошу меня простить, а вас откланяться. Скоро за вами приедет ваш высокий покровитель, и мне не нужны никакие проблемы или тень на мою безупречную репутацию.
Но наш эскулап не знал всей подлости сего юного херувима. Алешенька затаил на Ноймана такую злобу, что решил отомстить последнему во что бы то ни стало. С поджатыми от обиды губками, он оделся в свою соболью шубу и скоро покинул клинику. Алешенька не прощал таких жестоких и позорных обид. Он тут же побежал к генералу и, плача чистыми слезами, совершенно на голубом глазу, сообщил своему «Зевсу» о том, что доктор коварно воспользовался своим положением и его, Алешенькиной, беспомощностью.
– Он насиловал и насиловал меня… долго, – размазывая слезы, лгал подлый Алешенька. – А х*й у него в два раза больше твоего. Мне было больно…
После этих слов генерал рассвирепел, взял извозчика, поехал в клинику, ворвался туда и прострелил Нойману обе ноги, почти рядом с пахом. А после он разгромил все кабинеты, перебил клистиры, бросил истекающего кровью доктора, облил все спиртом и поджог помещение.
Артур Нойман чудом выжил. Из соседнего крыла прибежала на шум его верная помощница Дарья и буквально вытащила доктора из огня.
А утром по пепелищу ходил маленький дьячок и возлагал анафему на сгоревшую клинику содомита Ноймана.
Доктор долго болел и долго приходил в себя. Затем он забрал все свои банковские активы и деньги со счетов и отправился прочь из Петербурга. Крупная часть наличных сгорела в огне проклятого генерала и его похотливого Алешеньки.
* * *
Когда Людочка переступила порог маленького кабинета, навстречу ей вышел высокий светловолосый немец, лет сорока, с грустными льдистыми глазами и льняными волосами. Он прихрамывал на одну ногу, а на правой щеке его красовался багровый шрам от ожога.
– Что вам угодно, господа?
– Здравствуйте, Артур Карлович, – поприветствовал Краевский доктора.
