Граф нехотя привстал и подошел к широкому окну. На противоположной стороне улицы никого не было. Ветер гнал по мостовой обрывок бумаги, солнце палило прямо в глаза.
– Однако какое лето, – задумчиво проговорил граф. – Жалко, что мы с тобой сейчас не в Ницце, например… Ужасно хочется на море. Купать тебя в пенных волнах… Слушай, ну отчего мне все время хочется увезти тебя на море? Мы обязательно поедем во Францию и в Италию… Италия, Рим. Ты знаешь, я бывал в Риме. Меня все время тянет в этот вечный город. Сам не знаю, почему… Когда я ходил по его улочкам, мне казалось все таким знакомым и милым сердцу…
– Вы видите его? – перебила она.
– Кого?
– Того господина, в плаще.
– Мила, я знал, что ты девушка непростая, в тебе есть порода. Ибо, ты день ото дня поражаешь меня, то своими странными снами, то вот, теперь, фантазиями. Это же надо было вообразить, что за нами следят. Помилуй, да мы с тобой никому на этой планете ровным счетом не интересны. Мы – как два одиноких странника, встретившихся в безбрежном море таких же, одиноких душ. А то, господин в плаще. Мистика какая-то… Никого там нет. Там пыль и жара. А вон, нищий еще идет… Вот и вся проза жизни.
– Нет, он там был… – задумчиво произнесла она.
– Если и был, то сплыл? Ты наелась мороженым или еще заказать?
– Да…
– Еще??
– Нет, я не хочу больше. То есть спасибо. А вдруг его наняла ваша супруга?
– Моя супруга? – Краевский поморщился. – Она способна нанять лишь капеллана для чтения молитв. Ты невольно заставила меня вспомнить о ней. Мне придется уехать на этой неделе, на пару дней, повидать детей… Ладно, довольно о грустном. Поехали по магазинам и портнихам.
Расплатившись за мороженное, они покинули кафе галантного Шрота и пообещали ему бывать здесь чаще.
– На следующей неделе у нас появится две новинки: мороженное с винным ликером и ореховый шербет. Приезжайте граф, и привозите свою прекрасную спутницу, – говорил им Шрот, провожая до стеклянных дверей.
А далее любовники посетили два магазина с дорогим бельем. Продавщицы знаменитого салона мадам Дюмаж наперебой расхваливали и показывали Людочке новые модели шелковых и кружевных корсетов укороченной формы, множество панталончиков, пеньюаров, пошитых из немыслимых, нежнейших тканей, роскошных расцветок, ночных сорочек, чулок, подвязок и прочей дамской мишуры. У Людочки разбегались глаза. Из этих магазинов они вышли с огромным ворохом свертков, коробок и шуршащих пакетов.
Людочка смотрела на графа влюбленными глазами. Он лукаво посмеивался, видя её девичий восторг. В одну из примерочных он осмелился заглянуть сам и, воровски посматривая по сторонам, стянул с Людочки тонюсенькие батистовые панталончики с рюшами и шлепнул ее по розовеющему заду так, что она ощутила присутствие злополучной, третьей пробки. Та дрогнула в ней, произведя колебания в какой-то потаенной точке. Людочка сжала зубы и закрыла глаза. Она едва сдержалась, чтобы не упасть ему на грудь и прижаться всем телом.
– Ты уже хочешь меня, маленькая Клеопатра?
Она молчала.
– Скажи, что хочешь… Не молчи.
– Я не знаю…
– Все ты знаешь… Твои глаза и губы говорят об этом. Губы раскрываются для поцелуев, и влажнеет твоя писенька… Если бы не продавщицы, я бы раздвинул твои ноги и приласкал ее язычком, чтобы почувствовать, как сожмется твоя попка. Ты так славно кончаешь…
– Тише, сюда зайдут.
– Хочешь, я прикажу им нас оставить на время?
– Нет… Позже. Я так не могу.
– Ладно… Поехали к портнихам.
В швейном салоне граф сам выбрал тонкий лиловый бархат, алонсонское кружево и шифон в тон. Пролистав журналы, они выбрали фасон выходного платья. Платье выглядело роскошно.
– Это к твоему новому украшению с сапфирами. Тебе нужно несколько дорогих туалетов. Позже закажем еще платья и меха.
С Людочки сняли мерки. Она была пьяна от счастья. О таких обновках она не могла даже мечтать. Граф сам выбрал и несколько пар мягких кожаных туфелек на небольшом каблучке.
– Ботики и пальто мы купим ближе к осени, – пообещал он.
Они посетили еще пару модных салонов, где Людочка примерила несколько готовых летних платьев, привезенных из Парижа. И шляпки к ним. И пока портнихи подгоняли наряды по фигуре Людмилы, делая, где надо, строчки и ушивку, Краевский решительно взял ее за руку и завел в примерочную, прикрытую толстой плюшевой тканью. Хозяйка салона и ее мастерицы-швеи поняли все без слов и гуськом удалились в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой двери.
Краевский огляделся. Недалеко от примерочной стояла небольшая стремянка с округлым сидением. Ее использовали портнихи для обслуживания высоких дам, вместо обычного табурета. Сильные руки графа схватили эту деревянную конструкцию и водрузили ее в угол примерочной.
– Иди сюда! Скорее… Ты видишь, у меня уже нет сил. Я курсирую с тобой полдня по этим салонам, а сам схожу с ума.
– Анатолий Александрович, Анатоль! – жарко зашептала она, перехватывая его руки. – Сюда могут войти!
– Не войдут. Они понятливые дамы.
– Но я боюсь!
– Ничего не бойся, когда ты со мной. Мы позволим лишь небольшую шалость. Ты в панталонах сейчас?
– Нет, я сняла. С меня брали мерки.
– Отлично. Садись на эту стремянку и разведи ноги. Ну!
Он поднял ее и посадил на этот высокий стул с двумя маленькими деревянными подлокотниками. Она и ойкнуть не успела, как о его крепкие руки потянули ее подол на себя. Словно кукла-фантошь она съехала на край.
– Раздвинь ноги, согни колени. Ну! Шире… и положи ступни сюда. Да, так. Я бы вошел в тебя прямо сейчас, но оставлю сие действо на вечерний десерт. А сейчас просто выгнись ближе. Я приласкаю твой нежный бутончик.
Его пальцы прикоснулись к лепесткам скользкой плоти. Она застонала.
– Как плотно сидит в тебе пробка, – большой палец с силой надавил на разрисованную шляпку китайской игрушки. – О, как хорошо она раздвинула там все… Сегодня в гости к твоей попке придет важный гость, который станет ее повелителем на долгие годы… Ты поняла?
Она только кивала, закусив губы, едва не теряя сознания от жуткого вожделения.
– Я хорошо вижу и твою девственную писеньку. Она тоже хочет меня. Но пока – не время.
– А когда будет время? – неожиданно для самой себя прошептала она.
– Что?
– Когда будет время для моей… п*зды?
– Мила, что я слышу! Откуда ты понабралась этой вульгарной лексики?
– Я – я… не знаю. Я не могу терпеть. Я сильно хочу.
– Ты знаешь, но отчего-то эта вульгарность звучит так, что я… я. Словом, я готов растерзать тебя всюду. Порвать, словно животное. Но, Мила, я не имею пока права…
