– Ты глупа. Меня заботит только состояние моей казны и кошелька! – звучно расхохотался в ответ Ирод. – Ты сама только что заявила, что хочешь от меня новых драгоценностей и нарядов. А я вовсе не желаю тратить деньги на твои глупые женские прихоти.
– Ах, вот в чем причина! – успокоилась Иродиада. – А если я не стану ни о чем таком тебя просить, возьмешь меня?
Иродиада уверенным жестом положила свою изящную белую ручку на ладонь Ирода. Тот неприязненно сбросил ее.
– Нет! – последовал короткий и резкий ответ. – Ты надоела мне, женщина! Не приближайся ко мне, пока я сам этого не захочу!
Тяжелая мужская ладонь с грохотом опустилась на массивный деревянный стол. Хлопок был таким сильным, что ножи и ложки подпрыгнули вверх, а из хрустального кубка на стол пролилось вино. Оскорбленная Иродиада в гневе отодвинулась от мужа.
Гости испуганно повернули головы в их сторону. Поскольку суть ссоры между тетрархом и его супругой из-за шума никто не уловил, все стали выпытывать друг у друга, что происходит. Подбежала рабыня. Она быстро вытерла со стола, собрала пустые блюда и унесла их на кухню.
– Как будто пролилась чья-то кровь… – с суеверным ужасом прошептал один из иудеев.
– Что ты мелешь, глупец? А может, ты хочешь, чтобы я во всеуслышание объявил твои слова? Тогда тетрарх точно прикажет вздернуть тебя на виселице! – со злорадной насмешкой отозвался его сосед.
– Нет-нет, что ты! Я не желаю тетрарху ничего плохого! – испугался первый.
Пиршество продолжилось.
На столах на круглых серебряных блюдах красовалась жареная дичь. Приготовленные искусным поваром куры и фазаны по нежности вкуса и сочности не уступали когда-то бегавшим по двору жирным цесаркам. Аппетитные свиные ребрышки были обложены свежими и запеченными овощами. Вяленое мясо, солонина, разнообразная рыба, крабы и устрицы украшали стол. Дорогие вина в хрустальных кубках гостей играли в лучах солнца. Рабы разносили на серебряных подносах закуски из соленой рыбы, артишоков, дынь, начиненных различной снедью, разнообразные салаты.
На середину зала снова выбежали танцовщицы и стали исполнять причудливый танец змей. Грациозные движения гибких смуглых рук финикиянок и столь же прекрасных дочерей Эллады притягивали взгляды и будоражили опьяневших гостей. Танец сопровождался громким хлопаньем и непристойными выкриками. Особо ретивые гости не выдерживали, вскакивали с мест, шатаясь, подходили к понравившимся девушкам, хватали их за талии, руки и тащили за собой, стремясь поскорее найти укромное место, чтобы предаться любовным утехам.
Тетрарх не останавливал начавшийся разгул. Он только сильнее стискивал зубы и все больше мрачнел. Присутствие Иродиады раздражало его.
– Позови Саломею! – приказал он рабу. – Пусть она порадует нас напоследок своей красотой. А заодно и сама насладится весельем, – усмехнулся Ирод. Он опьянел. Глаза его загорелись дьявольским огнем в предвкушении долгожданной встречи. Губы раздвинулись в хищной улыбке. Иродиада удивленно посмотрела на мужа. Ревность невольно закралась ей в душу и свилась там ядовитым клубком.
– Не зови мою дочь, Ирод! – недовольно произнесла она.
– Почему? – Ирод нахмурился.
– Здесь много пьяных мужчин и шумного разгула. Моя дочь – невинная девушка! Она не должна видеть все это.
– Ты смеешь перечить мне, своему господину?! – Мутный от вина и злобы взгляд обжег Иродиаду.
– Я всего лишь прошу тебя. И даю добрый совет, – вынуждена была пойти на хитрость та, чувствуя, что гнев тетрарха превосходит по силе ее собственный.
– Замолчи, женщина! Уходи. Я желаю остаться один, – неприязненно процедил Ирод, резким движением налил себе очередную порцию вина и залпом выпил. Однако ему показалось, что вино не пьянит его, поэтому он налил еще кубок, теперь уже до краев.
Глава 9
Убранство покоев Саломеи поражало взгляд изысканностью и восточной негой. Мебели было немного, но она была довольно искусна, сделана из драгоценного красного дерева, инкрустирована причудливой резьбой, изображающей зверей и птиц, а поверх резьбы украшена позолотой. На мозаичном полу лежало множество роскошных ковров, сочетающихся между собой по цветам и орнаменту. В углу, в полутемном алькове, занавешенном легкой непрозрачной тканью, возвышалось ложе с мягкими пуховыми подушками, вышитыми цветами. Рядом стоял столик, за которым Саломея рисовала, писала и читала книги, привезенные из Рима. Скамья была покрыта дорогим шелком. С потолка над столом свисал золотой светильник в виде чаши с восточным орнаментом, с фитилем, пропитанным благовониями. От него по комнате разливался приглушенный свет, который, однако, не мог разогнать сгустившийся в углах мрак. У противоположной стены стоял огромный ларь на прочных ножках в форме львиных лап, тоже украшенный восточным орнаментом и бело-синей мозаикой, для хранения одежды и тканей.
Когда рабыня прибежала за Саломеей, та играла на лютне, стараясь заглушить громкий шум и возгласы, доносившиеся из пиршественной залы.
– О моя госпожа! – почтительно произнесла совсем юная темнокожая рабыня. – Господин желает видеть тебя. Он приказал привести тебя в зал.
– Вот как! А не говорил наш господин, зачем я должна туда идти? – равнодушно спросила Саломея, прервав свое занятие. Взгляд, брошенный ею на рабыню, был полон высокомерия.
– Не знаю, госпожа. Но я видела, что правитель сильно поссорился с вашей матушкой и прогнал ее из зала.
– Ах вот как! – протянула Саломея и задумалась. Потом повернулась к рабыне и велела: – Ступай к господину и передай, что я не приду, пока моя мать не вернется в зал.
– О госпожа! Сжалься надо мной. Услышав отказ, наш господин придет в страшный гнев и прикажет забить меня камнями или палками. Пощади меня! Я всегда преданно служила тебе. Не я ли по первому требованию исполняла твои приказы? Говорю тебе правду: господин очень хочет видеть тебя! – Глаза несчастной рабыни наполнились ужасом и слезами.
– Ступай прочь! И делай, что тебе велят! – прервала ее Саломея. – А если ослушаешься, я сама с большим удовольствием прикажу забить тебя палками на конюшне.
С этими словами юная гордячка равнодушно отвернулась и принялась невозмутимо перебирать изящными пальчиками струны своей лютни, издавая чарующие звуки. Однако когда рабыня скрылась за дверью, Саломея прекратила музицировать и стала рассматривать цветы на ковре. Неизвестно, какие мысли роились в этот миг у нее в голове. Однако она вдруг тихо и торжествующе рассмеялась, прижав ладони к зардевшимся щекам.
Несчастная рабыня схватилась за голову и, горестно причитая, пошла по коридору. Она подошла к дверям в пиршественный зал, но войти не посмела, ибо в этот момент там как раз раздавался пьяный хохот тетрарха. Ирод Антипа заразительно смеялся над шуткой своего паяца. Услышав за дверью плач, он нахмурился и поднял ладонь. Все вокруг моментально стихло.
Стражники приволокли на середину зала упирающуюся рабыню. Она бросилась перед Иродом на колени и принялась рвать на себе волосы и одежду.
