– О ком это они? – удивилась первая.
– О нас, конечно. Они хотят поселить нас здесь. Вроде бы на время.
– А что, симпатичный городок. Нам еще повезло.
Папа и Большой Дядя переглянулись, однако ничего не сказали. Дядя, повязав крому поверх пояса, снял штаны и положил на ведра с коромыслом. Он вошел в воду, ведя за собой голых близнецов, как буксир с двумя буйками по бокам. Папа, соорудив себе такую же повязку из кромы, взял ведро и последовал за ними, расчищая путь среди длинных водорослей. Дойдя до глубины, он наполнил ведро чистой водой и принес его мне.
– Ты точно не хочешь? – спросил он, ставя ведро на насыпь. – Я могу взять тебя на руки.
Помотав головой, я сбросила рубашку и осталась в одном саронге. Я не умела плавать, а близнецы стали бы смеяться, увидев, что меня несут на руках, как маленькую.
Папа, словно крокодил, целиком погрузился в воду. К нему подплыл Большой Дядя. Они стояли и разговаривали, брызгая на себя водой, а вокруг по-собачьи плавали близнецы. На дядином лице все отчетливее проступала тревога, один или два раза он бросил взгляд в сторону домиков, в которых жили монахи. Я не слышала разговора, но судя по всему, папа рассказывал дяде то, что мы узнали от уборщика и что видели на задворках храма. Пластмассовой миской я черпала воду из ведра и поливала голову, посматривая на папу и дядю. Папа сохранял спокойствие, Большой Дядя, напротив, заметно разволновался. Мне сделалось не по себе. Папа похлопал дядю по плечу, будто хотел утешить. Тот кивнул и посмотрел вдаль – на рисовое поле, по которому расхаживали черные фигуры. Я не могла разглядеть, кто они – солдаты Революции или крестьяне. И что у них на плечах – винтовки или коромысла.
– Смотрите! – заверещал Сотанавонг. – Черепаха! Черепаха!
– Где? Где? Ой, вижу! Вон она! – завизжал Сатиявонг.
Они показывали прямо перед собой. Большой Дядя проворно, как угорь, нырнул за черепахой, и в ту же секунду папа ударил ладонью по поверхности воды. Он молниеносно схватил животное за панцирь и, подняв высоко над головой, словно приз, продемонстрировал окружающим. Послышались одобрительные возгласы, кто-то захлопал в ладоши, а один мужчина тонким голосом выкрикнул:
– Можно сделать черепаховый суп!
Рассмеявшись, папа с головой ушел под воду и через несколько секунд вынырнул уже без черепахи. Все разочарованно ахнули. Большой Дядя взревел, изображая досаду.
– Еще, еще! – хором требовали близнецы, словно это был какой-то трюк, который папа мог повторить.
Я с улыбкой помотала головой. Папа развел руками – мол, он не виноват, черепаха выскользнула у него из рук. Но я-то знала, что он ее отпустил. О черепаховом супе можно забыть.
Мы закончили купаться и переоделись в чистую одежду. Большой Дядя водрузил на плечи коромысло с полными ведрами.
– Но, папа, ты обещал! Ты сказал, что пустишь нас в дело! – по очереди возмутились близнецы.
Дядя плюхнул им на голову мокрую крому.
– Вот вам, головастики, можете тащить…
Он не договорил – со стороны дороги раздался грохот. Мы резко обернулись. В клубящемся облаке пыли проступили очертания грузовика, похожего на тот, что накануне привез нас в храм. Он прогромыхал мимо ступы и, неуклюже развернувшись, подъехал ко входу. Только не это, с ужасом подумала я. Неужели нас опять куда-то увозят? Все бросились назад к храму.
Оказалось, грузовик привез новую партию людей. Следом подъехали еще два. Из-под синих брезентовых навесов на свет высыпало больше сотни человек. Грязные, перепуганные, они выглядели хуже, чем мы вчера. Когда они собрались у храма, по разговорам стало понятно, что они приехали прямо из Пномпеня. Проведя в дороге всю ночь, люди хотели спать и плохо соображали, что происходит. Не знали даже, как далеко от дома их увезли. Один старик упал ничком перед статуей Идущего Будды и зарыдал в голос. То ли он радовался, что его наконец привезли куда-то, то ли сокрушался, увидев, куда его привезли. К нему бросилась девушка.
– Пойдем, отец, пойдем, – прошептала она, помогая старику подняться, как будто он был ей вовсе не отцом, а ребенком, которого она пыталась утешить. – Мы приехали.
Едва живая от усталости и потрясения, девушка повернулась к сопровождавшей их группе солдат. Она встретилась взглядом с одним из них, но тот сразу отвел глаза, сделав вид, что не заметил ее отчаяния. Остальные солдаты – восемь или девять человек – разбирали оружие и боеприпасы. Вид у них был более суровый, чем у тех, что приехали с нами. Двое или трое солдат присоединились к группе только сейчас. Судя по их отдохнувшим лицам и чистой, опрятной одежде, они прибыли из города. Солдаты показали на школьные здания и велели нам помочь новеньким.
– Покажите им дорогу, – прокричал один, сложив руки рупором. Он говорил уверенно и, похоже, был главным в группе. – Приедут еще люди! Вы должны освободить для них место! Чем быстрее все устроятся, тем лучше!
Приедут еще люди? Я не знала, радоваться или переживать. Вдали запыхтел еще один грузовик. Он был меньше предыдущих, а в кузов набилось так много людей, что некоторые свешивались с бортов. Увидев грузовик, главный солдат попытался разогнать столпившихся у входа людей.
– РАЗОЙДИТЕСЬ! – Он старался перекричать усиливающийся ропот толпы. – ВЫ ЗДЕСЬ ТОЛЬКО НА ВРЕМЯ! ЧТО ВАМ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ – РЕШИТ ОРГАНИЗАЦИЯ!
Меня вдруг охватил страх. А вдруг эти грузовики здесь для того, чтобы забрать нас? Вдруг они привозят новых людей, а тех, кто приехал раньше, увозят?
Нужно скорее найти папу и рассказать ему про грузовики. Папа стоял у ступеней молитвенного зала и разговаривал с молодой парой. Я поспешила к нему. Он показал на пару и взволнованно сказал:
– Рами, это мой бывший студент и его семья.
Мужчина, стараясь сохранять равновесие, держал два огромных чемодана. Женщина прижимала к груди младенца. Ее накинутая на голову и плечи крома служила ему защитой. Заметив, что я нервничаю, папа сжал мою руку, и мне сразу стало спокойнее.
– Господин Вирак несколько раз приходил ко мне на занятия, когда учился в университете, – папа объяснял мне, а заодно и жене господина Вирака с таким радостным видом, как будто мы просто встретили их, гуляя по улице. – Он был единственным студентом-инженером, который интересовался литературой.
Папина беспечность окончательно развеяла мои страхи, и я принялась разглядывать ребенка. Женщина улыбнулась и, раздвинув полог из кромы, кивком разрешила мне подойти и коснуться малыша. Я замерла в нерешительности. Слишком он был маленький, слишком хрупкий для моих перепачканных рук. Мой взгляд остановился на крохотной ушной раковине. Нет украшений – должно быть, мальчик, решила я. Он сладко спал. Белые хлопковые рукавички на кулачках напоминали боксерские перчатки. Почувствовав дуновение ветра, он дернул ручонками, точно боксер, который наносит удары по воздуху.
– А теперь вы инженер-строитель. – Папа с гордой улыбкой повернулся к господину Вираку. – Работаете в иностранной компании.
