Питер положил фотографию на подоконник возле куска дерева. Он закрыл глаза. Ему срочно были нужны воспоминания о Паксе.
Пакс в загородке, встречает Питера перед дверцей, потому что научился узнавать визг тормозов школьного автобуса. Обнюхивает рюкзак — нет ли яблочных огрызков. Выглядывает из кармана флисовой куртки. Питер однажды втихаря пронёс его в школу — это было во втором классе, он не подумал о последствиях для лисёнка, просто хотел тайком порадоваться его компании. Но в тот день была пожарная тревога, и звук сирены страшно напугал Пакса. Питера отправили домой, и отец был вне себя от гнева, но настоящим наказанием для Питера стало не это, а то, как дрожал и мяукал перепуганный лисёнок.
А самое лучшее воспоминание было другое, тихое. Позапрошлая зима была такой холодной, что не хотелось удаляться от камина и идти делать уроки, и тогда отец смилостивился и разрешил забирать Пакса в дом пораньше. Пакс вытягивался у огня и дремал, и его морда и передние лапы нагревались так сильно, что Питер волновался и всё время их проверял. Питер вспомнил, как, читая учебник истории, он опускал руку и костяшками пальцев растирал мех между лопатками своего лиса. Так уютно, так спокойно. Мир. Пакс.
Он открыл глаза, взял с подоконника ореховый брусок. И в бледном сиянии луны увидел в куске дерева своего лиса.
Глава 19
Игла пустилась вдогонку, но Пакс мчался что было сил и сразу вырвался вперёд. Он бежал всю ночь и всё утро, и к середине дня, когда он добежал до реки перед старой фабрикой, он уже несколько часов не чуял присутствия Иглы. Он бесшумно скользнул в тростниковые заросли, ниже по течению от того места, где покоилось тело Серого. Опустил голову в воду и начал пить. Утолив жажду, раздвинул тростник.
Поле было пустынно. Машин не осталось. Людей не было видно, но их запахи были ещё свежи и даже острее, чем раньше. Люди находились неподалёку, и они были встревожены. Пакс пошёл вверх по течению, пересёк реку в узком месте и поднялся на лесистый гребень соседнего холма, чтобы осмотреть место с высоты.
Внизу, за развалинами фабрики, тянулись полосами новые углубления. Как лисы — в свои норы, солдаты спрятались в окопы: одни продолжали копать, другие возились с ящиками; некоторые склонились над картами. Под фабричными стенами стояли большие машины.
Пакс по собственным следам вернулся назад — между деревьями, через реку, вниз по течению. Снова скользнул в заросли тростника и, осмотревшись, снова не увидел людей. Тёмный электрический запах висел в воздухе, тяжёлый и плотный.
Налетевший вихрь принёс дым с запада. Пакс по дороге чуял его дважды, но сейчас он был сильнее, опаснее. Ближе.
Пакс не мог дожидаться ночи и спасительной темноты.
Он прыгнул и поплыл — на поверхности оставалась только его гладкая голова, — выбрался на берег, отряхнулся. Прижимаясь к земле, он побежал к ближайшему укрытию — карликовому дубу, окаймлённому снизу новыми побегами. До дуба было недалеко, всего несколько полных прыжков.
Оттуда он и разглядел то, что ему было нужно: впереди, в том месте, где кончалось поле и начинался крутой подъём наверх, к стенам разрушенной фабрики, из земли выпирала пурпурная гранитная плита. Поверх этого обнажившегося куска породы тянулся пучок проводов и снова уходил вниз, в траву.
Пакс выбрался из укрытия. Его лапы ощущали угрозу снизу, из-под земли: у берега были закопаны ещё ящики, по полю змеились ещё провода. Он нёсся большими прыжками, не касаясь проводов и едва касаясь травы, так что травинки почти не шевелились.
У подножия гранитной плиты он залёг, прижавшись к земле и навострив уши. По еле слышному гулу голосов и инструментов он понимал, что солдаты по-прежнему в окопах. Если они выйдут, если начнут приближаться, ветер ему подскажет.
Пакс вытянул один проводок и вгрызся. Но не успел он прогрызть изоляцию, как кто-то налетел на него сзади, яростно вцепился зубами. Он ударился о гранит так, что чуть дух не вышибло, перекатился, поднялся на ноги и увидел, как Игла запрыгнула через его голову на плиту — заняла выигрышную позицию.
Больные войной приближаются, говорят вороны. Эти взрывы в земле, эти провода со смертью, оставь это им, пусть они найдут.
Пакс был крупнее Иглы, но не мог тягаться с ней в решимости. Каждый раз, когда он пытался подступиться к своему проводу, её щёлкающие зубы отгоняли его прочь.
Он обогнул плиту — поднявшись ближе к стенам фабрики, чем ему бы хотелось, — чтобы наброситься на Иглу сверху. Но не успел он прыгнуть, как взгляд его привлекло какое-то движение внизу у реки. Игла заметила его тревогу, но всё так же смотрела на него, не отводила глаз и не оборачивалась.
Там люди?
Пакс почуял в её вопросе острое нетерпение. Нет. Кажется, лис.
Игла не поверила.
Ни один лис из нашей долины не осмелится выйти за границы территории.
Пакс приподнялся, чтобы лучше рассмотреть. И снова увидел: медно-рыжее клиновидное пятнышко с белым промельком, которое появлялось и исчезало, появлялось и исчезало, пробегая вдоль речного берега в точности той же дорогой, которой раньше бежал сам Пакс, той же дорогой, по которой, должно быть, шла по его следу Игла.
Рыжее пятно мелькнуло в зарослях тростника. Маленький лис с плеском прыгнул в воду. И Пакс его узнал.
И выкрикнул предостережение.
Только тогда Игла обернулась посмотреть. Мелкий выбирался из воды рядом с карликовым дубом. Игла вмиг ощетинилась — будто вдвое увеличилась в размерах, — взвилась с гранитного уступа и понеслась по полю.
Нет, назад! Домой! Назад! Она летела сквозь траву. Паника в её голосе только подзадорила Мелкого — он привстал, высматривая сестру, а потом помчался к ней огромными весёлыми прыжками.
Пакс бросился к проводу, но было слишком поздно.
Он успел только прогрызть изоляцию, когда сквозь землю пробился тёмный запах молнии. Разряд тока раздробил ему один из задних зубов, разорвал нижнюю губу, обжёг горло и с шипением пробежал по хребту.
И тут широкая полоса поля взлетела в небо. Пакса снесло с плиты, а когда он упал на землю, запутавшись в вывернутом корнями вверх кустарнике, разрушенный мир оказался беззвучным. Вокруг стояла полная тишина, только в черепной коробке звенело, и он, застыв от ужаса, смотрел, как ливень горячей земли, и травы, и веток, и камней обрушивается сверху и как потом на всё это ложится пелена пыли.
Пошатываясь, он поднялся на лапы и втягивал опалённый воздух в слипшиеся лёгкие, пока в голове не прояснилось. Потом сел и попытался поймать запахи Мелкого или Иглы. Он искал их во всех направлениях, но нос стал бесполезным, тонкие обонятельные нервы онемели от пепла и сажи. Он лаял, звал, но ответом ему был только звон в ушах.
