В число путешественников вошли четыре кадета, Клара, Мирна, Оливье и Габри.
Рут решила остаться дома.
– По-моему, она вышивает название на подушке, – объяснил Натаниэль Кларе.
– И что она выбрала? «Коттедж Розы» или «Бездну Отчаяния»?
– Еще одну фигню типа ОТЛИЧНО, – сказала Амелия, и Клара рассмеялась.
Отряд пересекал ручьи, шел по лесам и полям. Они задержались у скалы Ларсена, где когда-то застряла корова, которую пришлось спасать.
Перебравшись через каменную стену, они остановились выпить воды на пересечении двух тропинок, где снеговик праздновал победу канадского хоккейного клуба.
– Вы заметили, что он не просто радуется? Он указывает направление, – сказала Хуэйфэнь, копируя позу снеговика.
И конечно, снеговик показывал направление. То направление, в котором они шли.
– Ты еще не принял назначение, – сказал коммандер Гамаш Жаку, когда они шли по лугу, заросшему высокой травой.
– Не принял. Я говорил с инспектором Бовуаром и, прежде чем решать, что мне делать дальше, уеду на некоторое время подумать.
– Есть какие-то идеи?
– Мы с инспектором рассматривали варианты. Может, поеду волонтером на Гаити. А вы, сэр?
– Я?
– Ваше обращение к выпускникам вы закончили словами, что для вас будет честью служить с нами. Что вы имели в виду?
Арман посмотрел на компас, чтобы убедиться, что они не сбились с пути. Остальные веером шли сзади. Наслаждались цветами, яркой молодой зеленью и жужжанием новорожденных пчел.
Гамаш посмотрел на Жака и улыбнулся:
– Ты увидишь.
Он повернулся, нашел глазами Амелию и махнул ей рукой, чтобы подошла.
– Вот, возьми, – сказал он и передал ей компас.
– Я не умею.
– Я тебя научу.
Он показал ей, как пользоваться компасом. Натаниэль и Хуэйфэнь присоединились к двум другим кадетам, а Арман отстал и пошел рядом с Рейн-Мари, позволив юной четверке вести их дальше.
Соревнований на скорость они бы не выиграли и несколько раз сбивались с пути, но наконец Амелия вышла на правильный курс. И они прибыли на то место, о котором все догадывались.
К пирамиде на карте. Только там была изображена вовсе не пирамида, а стропила.
Их путешествие закончилось на кладбище, заросшем лилейником и дикими розами.
Надгробие нашел Натаниэль.
Он опустился на колени перед могильным камнем и отвел розы в сторону, расцарапав руки до крови:
– Смотрите.
Там обнаружилась еще одна роза-компас, высеченная в граните. И флажок.
– Контрольный пункт, – тихо произнесла Хуэйфэнь. – Его должен найти участник.
– Это последний, – сказал Жак.
Все закончилось. Они нашли наконец Антони Тюркотта.
Молодежь очистила надгробие от лишайника и земли.
– Тут какая-то ошибка, – сказал Натаниэль, сев на пятки.
– В чем дело? – спросил Гамаш.
Натаниэль поднялся на ноги, недоуменно качая головой, остальные кадеты остались стоять на коленях возле камня.
– Мы ошибались, – сказал Жак.
– Не та могила? – спросил Бовуар.
– Могила та, – ответила Амелия, тоже поднявшись. – Человек не тот.
На надгробии, под розой и флажком, было высечено:
МАРИ ВАЛУА
Умерла 5 сентября 1919 года
Любящая мать Пьера, Жозефа и Нормана
Нотр-Дам-де-Долёр
– Не отец, – сказала Рейн-Мари, глядя на камень. – Мать. Богоматерь Скорби.
Они сидели на террасе бистро под зонтиками с надписью «Чинзано», потягивая лимонад и пиво из бутылок.
После возвращения в Три Сосны кадеты снова отправились в архив. В поисках нового имени. С новым заданием. А когда нашли то, что требовалось, вернулись в деревню.
И теперь сидели, держа перед собой папки и нетерпеливо болтая ногами в ожидании Клары и Мирны.
Мирна знала, где найти Клару. Там, где та проводила все последние дни.
В своей мастерской, за работой.
– Они вернулись, – сообщила Мирна.
– Я почти закончила.
– Не спеши, – посоветовала Мирна.
Она прошла в кухню и взяла печенье.
– Все, – сказала Клара, слезая с табуретки и отходя назад. – Думаю, я все же закончила. Что скажешь?
Мирна боялась этого момента. Этого вопроса.
Она повернулась посмотреть. И рука с печеньем остановилась на полпути ко рту.
– Но это же совсем не ты.
Лицо женщины занимало весь холст. Она смотрела перед собой. В мир. Встречала его с открытым забралом. Вся в татуировках и пирсинге. В шрамах. В испуге.
– Это кадет Амелия, – узнала Мирна.
– Да.
– Но не только, – заметила Мирна, подходя ближе к портрету. Она взглянула на подругу. – Это тот юноша, солдат.
Клара кивнула.
Она нарисовала сильную молодость. Ставшую слабой и уязвимой от страха. От глупости, жестокости и решений, принятых старшими.
Юноша боялся умереть. А Амелия боялась жить.
Но было что-то еще в этом взгляде. В этих глазах.
Прощение.
Стояла жара, и кадеты попивали лимонад.
Хуэйфэнь листала свой блокнот.
Через две недели она поступит в отделение Квебекской полиции в Гаспе в качестве самого младшего агента. Но сначала ей нужно было закончить свое последнее задание и первое расследование.
– В тысяча восемьсот девяносто третьем году Мари Тюркотт вышла замуж за Фредерика Валуа. Они жили в Монреале, и у них родились трое сыновей. Старший Пьер и близнецы Жозеф и Норман.
Рейн-Мари положила старую фотографию на стол рядом с картой. Хуэйфэнь говорила, а они смотрели на Жо и Норма в военной форме, улыбающихся в камеру и обнимающих мать на фоне дома Клары.
На коленях у Рейн-Мари лежала еще одна фотография, найденная в одной из коробок в тот день, когда они вернулись с кладбища.
– Тюркотт? – переспросил Жан Ги. – Антони Тюркотт приходился ей братом? Отцом?
– Сейчас мы подойдем к этому, – пообещал Натаниэль.
– Судя по архивным материалам, месье Валуа был картографом, – сказала Амелия, подхватывая рассказ. – Не очень хорошим, но вполне полезным. Достаточно хорошим, чтобы семья не голодала. Он делал карты главным образом для горных компаний. Но с ним случилось несчастье: он свалился со скалы.
