Амелия не могла поверить, что распространяемые слухи имеют какое-то отношение к Гамашу, хотя и знала, что люди на самом деле нередко совсем не то, чем кажутся.
Она потянулась к своему айфону, чтобы погуглить Армана Гамаша. Собиралась сделать это с самого первого дня в академии, но ее все время отвлекали более насущные вещи. Например, как прожить начавшийся день.
Нет соединения. Амелия разочарованно бросила телефон на кровать. Она забыла, что Интернета здесь нет. Не только картографы забыли о Трех Соснах – о деревне явно забыло само время. И новые технологии.
Она натянула на себя одеяло, размышляя, какой же он на самом деле, Арман Гамаш. Известно ли ему, что Хуэйфэнь, Жак и даже Натаниэль регулярно наведываются к профессору Ледюку?
Герцог встречался с несколькими избранными кадетами. Знает ли Гамаш, что она тоже среди избранных?
Выбор был сделан, лояльность объявлена, игра в Али-Бабу закончилась.
Наконец веки у нее стали смыкаться, и она уже хотела выключить свет, как вдруг заметила на обложке потрепанного томика дарственную надпись.
«Клузо, которому в один прекрасный день будет ОТЛИЧНО. Рут».
Рут?
Рут?!
Амелия села на кровати и уставилась на книгу, потом посмотрела в окно на деревню. Ту, которая то исчезала, то появлялась и скрывала за своими толстыми стенами немало разных тайн.
Глава одиннадцатая
Прошла еще неделя, и они целиком ушли в учебу.
Некоторые кадеты старших курсов продолжали ворчать, но все меньше и меньше. Не обязательно потому, что они примирились с реалиями нового положения, просто были слишком заняты, чтобы сетовать.
Однажды ранним утром Гамаш разговаривал по телефону с Рейн-Мари из своей квартиры. Накануне вечером он встречался кое с кем и решил переночевать в академии.
– Я говорила тебе, что Клара вчера обзавелась щенком? – спросила Рейн-Мари.
– Из того выводка, о котором она говорила? Так уже сколько времени прошло.
– Нет, Билли Уильямс нашел этих в мусорном бачке.
Гамаш глубоко вдохнул и выдохнул слово «люди». Не в качестве приговора, скорее выражая удивление. Как в одной породе может соединяться столько намеренной жестокости и столько доброты?
– Клара взяла одного щеночка. Назвала его Лео. Он очаровательный. Но есть кое-что…
Это все, что она успела сказать. На другом конце линии она услышала отдаленный крик. Слов Рейн-Мари не разобрала, но панику распознала.
– Мне нужно идти, – сказал ее муж, и в трубке воцарилась тишина.
Гамаш натянул халат на пижаму, выскочил в коридор и побежал в сторону крика, который становился все громче.
Один голос. Мужской. Молодой. Испуганный. Ужас эхом отражался от мраморных стен и пола, усиливался.
– Помогите! – звал голос. – Помогите! – Третий слог удлинялся. – Помоги-и-и-и-ите! – Скорее звук, чем слово.
Другие преподаватели выбегали из своих комнат и следовали за Гамашем. Пробегая мимо двери Жана Ги, он, не останавливаясь, стукнул по ней кулаком.
Он услышал, как сзади открылась дверь и знакомый голос сонно произнес:
– Какого… Господи Исусе!
Крики впереди прекратились. Однако коридор был по-прежнему заполнен страхом.
Гамаш завернул за угол и увидел Натаниэля Смайта, прижавшегося спиной к стене. На полу лежал поднос с разбитым стеклом и фарфором вперемешку с едой.
Встав перед парнем, чтобы перекрыть поле его зрения, Гамаш быстро, опытным взглядом оценил его состояние.
– Ты не ранен? – спросил он.
Натаниэль, которому никак не удавалось сфокусировать на Гамаше широко раскрытые глаза, покачал головой.
– Присмотрите за ним, – велел Гамаш кому-то, кто первым оказался рядом с ним. – Отведите ко мне. Не выпускайте из виду.
– Что случилось? – спросил Жан Ги Бовуар, останавливаясь рядом с Гамашем.
Появлялись другие преподаватели, вытягивали шею, пытаясь увидеть, что случилось. Но коммандер загораживал от их взгляда открытую дверь и то, что за ней.
Он и сам еще не видел, что там, но, как только Натаниэля увели, он повернулся в ту сторону.
– Вызови полицию, – сказал он Бовуару, продолжая смотреть в комнату. Потом добавил: – Вызывай Изабель Лакост.
– Oui, patron.
Бовуар ничем не выдал своего удивления. Хотя слово «потрясение» было бы точнее.
Он знал, что это означает. Что видит Гамаш.
Жан Ги побежал в свою комнату – звонить. В коридоре он встречал встревоженных, взбудораженных людей, спрашивающих, что случилось.
Приходило все больше преподавателей, а за ними – другой персонал, а за ними стали подтягиваться первые из кадетов.
– Заприте двери академии, – приказал Гамаш двум из преподавателей. – Никому не входить и не выходить.
Они поспешили выполнить приказ.
Другие преподаватели толпились в коридоре, пытаясь разглядеть, что произошло в комнате. Но Гамаш загораживал им вид.
– Старшие преподаватели курсов, – сказал он, обведя взглядом людей в коридоре.
Вперед вышли три преподавателя:
– Да, коммандер.
– Убедитесь, что кадеты в безопасности. Соберите их в столовой и пересчитайте по головам. Пусть остаются там. Накормите их завтраком, но пусть никто не покидает помещение до моего распоряжения. – Он окинул преподавателей пристальным взглядом. – Понятно?
– Понятно.
– Тогда быстро. Если кто-то отсутствует или ранен, мы должны это знать.
Преподаватели разделились, загоняя сопротивляющихся кадетов обратно в жилые помещения.
Коммандер Гамаш так пока и не зашел в ту комнату.
– Профессор Маккиннон, возьмите двух ассистентов и соберите всех сотрудников. Секретариат, технический персонал, работников кухни. Всех. Направьте их тоже в столовую. Попросите руководителей служб подтвердить, что все люди в здании им известны и никто не отсутствует.
– D’accord, коммандер.
Она поспешила по коридору. Рядом с Гамашем остался только один преподаватель.
– Арман, а мне что делать?
– Ничего, – был короткий ответ.
Мишель Бребёф отошел в сторону, наблюдая за Гамашем, который уставился в комнату.
– Вообще-то, кое-что ты можешь сделать, – сказал Арман, взглянув на Мишеля. – Вызови врача.
– Да, конечно.
Бребёф быстро пошел по коридору, хотя и знал, что получил самое маловажное и несрочное из заданий. По приказам и действиям Гамаша он понял, что нужды во враче нет.
