Он отдал им мысленный приказ оставаться там. Не двигаться. Не выходить из бистро.
– Мне бы хотелось, чтобы люди уже перестали спрашивать, уверен ли я, – сказал он.
– Они перестанут, patron, когда вы перестанете принимать такие маловразумительные решения. – Оливье тоже шептал, подражая Гамашу, хотя и не понимал почему.
– Постараюсь. Вы можете задержать там кадетов, Оливье? До нашего отъезда?
– К счастью, у меня есть опыт укротителя. Не спрашивайте.
– Полагаю, это имеет какое-то отношение к Рут, – сказал Гамаш и услышал тихий смешок Оливье, тут же оборвавшийся.
– А что случилось, Арман? Им что-то угрожает? – И после паузы: – Или нам?
– Я пытаюсь предотвратить нечто ужасное, – сказал Гамаш, хотя нечто ужасное уже случилось.
Привезя кадетов в Три Сосны, он пытался не допустить чего-то худшего.
– Итак, – сказал Оливье, подойдя к их столику, – только что позвонил месье Гамаш и сказал, что сейчас не сможет к вам присоединиться.
– Офигеть! – отреагировал Жак, откидываясь на спинку стула. – Он привозит нас сюда, подальше от места действия, и бросает на произвол судьбы? Чем он занимается? Лег вздремнуть?
– Что с вами такое? – спросил Оливье. – Это только по отношению к нему или вы ко всем так?
– Вы его не знаете, – сказал Жак. – Вы думаете, что знаете, но на самом деле вам ничего не известно. Вы знаете приятного соседа. Вы не знаете, кто он на самом деле.
– А вы знаете?
– Профессор Ледюк знал. Он рассказывал нам про Гамаша.
– Правда? И что же он вам рассказал?
– Что Гамаш был замешан в коррупционном скандале. Что он вышел в отставку, чтобы избежать увольнения. Что Гамаш трус. Развалил работу в полиции и убежал, а теперь решил прикончить академию.
– Хватит!
У них за спиной поднялись со своих мест старая поэтесса и владелица книжного магазина. Но заговорила не Рут Зардо. Это прозвучал голос Мирны.
– Успокойся, дорогая, – сказала Рут. – Они сами не знают, что говорят.
Мирна пришла в такую ярость, что ее начала бить крупная дрожь, а лицо исказилось от гнева почти до неузнаваемости.
Жак вскочил и повернулся к ней:
– Защищаете его? Да вы представляете, сколько агентов погибло, пока он был старшим инспектором? Думаете, мы не знаем, что он убил профессора Ледюка? Конечно, это он. Выстрелом в голову. Невооруженного человека. На всем этом деле написано одно слово: трус. На всем этом написано: Гамаш.
– Глупый, глупый человек… – вот все, что успела произнести Мирна, прежде чем Рут схватила ее за руку.
Человеческий контакт, если не сила воли, удержал Мирну от дальнейшего.
– Вы… – начал Жак.
Хуэйфэнь вскочила на ноги и дотронулась до его руки, пытаясь не дать ему сказать то, что все присутствующие и без того слышали. Непроизнесенные слова бурлили в нем. И все понимали, что он думает. Что видит.
Крупную, толстую черную. Не женщину. Не личность. Просто черную. Хотя он явно собирался припечатать ее другим словом.
Мирна шагнула вперед, и Рут вместе с ней.
Жак Лорен смотрел на них сверкающими глазами, словно подзуживая сделать еще шаг.
Мирна Ландерс много раз видела такой взгляд. Когда ее останавливали за нарушение правил движения. Когда она участвовала в маршах за гражданские права в Монреале. Она видела его в сообщениях о беспорядках и убийствах полицейских. Она видела его в красках и в черно-белом цвете. В недавних новостях и в старых киножурналах. В архивных фотографиях Глубокого Юга и просвещенного Севера.
А теперь он появился здесь, в Трех Соснах.
Этот парень не просто ненавидел ее. Она для него не существовала, как недочеловек.
И Мирна знала, что через несколько месяцев у него будут пистолет, дубинка и разрешение использовать их. По своему усмотрению.
– Та-ак, – сказал Оливье. – Это маленькое осложнение ставит нас в трудную ситуацию.
– Вы о чем?
– Месье Гамаш выдал предписание по расквартированию.
– Разве мы останавливаемся не в гостинице? – спросила Хуэйфэнь.
– Все вы – в нашей гостинице? – поднял брови Оливье. – Ну это вряд ли.
– Тогда где же мы останавливаемся?
Амелия посмотрела на Рут Зардо.
«Пожалуйста, позвольте мне остановиться у нее».
Рут чихнула и вытерла нос о кафтан Мирны.
«Пожалуйста, позвольте мне остановиться где-нибудь в другом месте».
– Кадет Хуэйфэнь Клутье разместится с нами в гостинице.
Хуэйфэнь улыбнулась и обвела взглядом остальных, которые даже не пытались притвориться, что рады за нее.
– Кадет Амелия Шоке…
«Рут. Не Рут. Пожалуйста, пожалуйста, не Рут. Пожалуйста, Рут».
– …у Клары Морроу.
Амелия посмотрела на Рут. Кажется, у старой поэтессы удивленный вид? Может быть, даже немного разочарованный?
Рут хмуро взглянула на нее и выставила средний палец.
«Наверно, все-таки нет».
– Кадет Натаниэль Смайт остановится у Рут Зардо.
– Вот черт! – одновременно выпалили оба.
Оливье повернулся к Жаку:
– А теперь вы, кадет Лорен. Сумеете ли вы с помощью ваших превосходных качеств сообразить, где вас разместил коммандер Гамаш?
Жак уставился на него. У Мирны, стоявшей чуть поодаль, округлились глаза.
– Не может быть… – сказала она, но Оливье кивнул:
– Кадет Лорен остановится у Мирны Ландерс.
– И не подумаю, – возмутился Жак.
– Либо у нее, либо вон там. – Оливье показал на скамейку посреди деревенского луга, мокрую от тающего снега.
– Либо я могу уйти. Мы не обязаны тут оставаться.
– Совершенно верно, – сказал Оливье. – Сомневаюсь, что кто-то будет вас уговаривать. Правда, отсюда до Сен-Альфонса путь неблизкий.
– Ну и кто же трус? – спросила Мирна.
Ее ужас сменился удовлетворением.
Жак расправил плечи:
– Я не боюсь. – Он повернулся к Хуэйфэнь и прошептал: – Мы можем поменяться?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Отлично, – сказала Мирна.
– Ну да, будто бы вы не обменяли меня, ни секунды не задумываясь.
– Обмен – это вовсе не то, что я для тебя припасла.
– А почему мне достался он? – требовательно спросила Рут. – Он как мышь в доме. – Она показала корявым пальцем на Натаниэля.
